…Илона разговаривала по телефону. Напротив нее сидели двое мужчин. Один — преклонных лет, седой как лунь, с вислыми казацкими усами и рядами орденских планок на ношеном старомодном пиджаке, другой — интеллигентного вида молодой человек в круглых очках, с умным лицом преуспевающего студента.
«Может быть, Игорь вызвонил?» — поначалу подумал Каретников, но по нескольким Илониным репликам понял, что ошибся.
Он сел в сторонке, энергично жуя «Стиморол». После двух дней временного облегчения снова пришла жара, и жвачка лучше всего спасала от состояния неутолимой жажды и сухости во рту.
Илона говорила еще минут пять, терпеливо, в обтекаемой форме, растолковывая кому-то на том конце провода насчет задержки выплаты дивидендов, и все это время седовласый ветеран беспокойно ерзал на стуле, как таракан, сердито шевеля усами. Когда она положила трубку, старичок-фронтовичок возобновил прерванную, видимо, телефонным звонком, атаку:
— Так, барышня, вы не виляйте, а отвечайте прямо: когда мне выдадут мои деньги? Если не можете выплатить эти дици… как их там, черт…
— Дивиденды, — подсказал ему молодой парень.
— Вот именно… проценты в общем… так я ничего, я их подожду, а вклад свой я хочу получить сейчас. Уже все сроки вышли, а супруга у меня на операцию ложится…
— Я же уже объясняла, да, выплата вкладов временно приостановлена в связи… в связи… — не очень убедительно отвечала Илона.
— Да какое мне дело в связи с чем, — все больше распалялся старичок. — Вот ваша бумажка, — он потряс голубеньким листочком прямо перед носом Илоны, — в ней срок указан… Срок прошел уже месяц назад, а вы меня все завтраками кормите. Сыт по горло!
— Позвольте, гражданин, как будет ваша фамилия? — спросила Илона, из последних сил стараясь сохранять спокойствие.
— Лось!!! — во всю глотку гаркнул старик, что даже у Каретникова зазвенело в ушах.
— Что «лось»? — невпопад отреагировала секретарь.
— Лось я, по-вашему значит Алнис, понятно? И не гражданин я, кстати, не сподобился. Полвека, считай, живу в Риге, инвалидность при освобождении заработал и… и теперь никто.
— Послушайте… — начала было Илона, обращаясь к клиенту, и запнулась, барахтаясь в словесном вакууме. Ситуация в самом деле казалась щекотливой: сказать гражданин — так нет, товарищ — какой там товарищ, господин — будет восприниматься как насмешка. — Послушайте… Лось… выслушайте меня, да? Я вам объясняю еще раз, да… в связи с массовым наплывом клиентов, да… президент фирмы выехал в командировку. Деньги наших инвесторов вложены в проекты, да… вам ясно?..
Илона была полукровкой, отец — латыш, мать — русская. Она в равной степени отлично владела обоими языками, но в сильном волнении у нее иногда случались накладки. Как в данном случае, когда в ее русскую речь вплетались языковые особенности латышской.
— Наша фирма не может в одностороннем порядке разрывать контракты… понятно, да? Но какую-то часть денег наши деловые партнеры обещают нам выплатить досрочно. Приходите на той неделе, где-то в четверг, да, и вы получите все свои деньги… До сантима.
Каретников понимал, что Илона отчаянно блефует, но шумливого дедка это, как ни странно, успокоило.
— Поехал за деньгами, говоришь? Ладно, поверю еще раз, — сварливо проговорил он, вставая. — Внук, ты свидетель, и, вон, тот мужчина тоже. — Он кивнул в сторону Каретникова. — В четверг приду.
Уже на выходе в дверях незадачливый посетитель сделал заключительное заявление, обращаясь к внуку и опять же к Каретникову:
— Милицию на них надо! То есть, по-теперешнему полицию… Хотя нет, полицию без толку — она таких не трогает, еще и покрывает. Сталина, Сталина сюда бы надо, Иосифа Виссарионыча, он бы в три минуты навел порядок правильный…
«Святая простота, — вслед ему подумал Каретников. — Уж век почти прожил, а все в идола своего как в бога веришь».
Илона, едва захлопнулась дверь, тут же бросилась к ней и заперла изнутри. Потом она медленно добрела обратно до своего рабочего кресла, в изнеможении плюхнулась на него и, обхватив руками голову, простонала:
— Бог мой, это какой-то кошмар! И когда все это кончится?! Лось… гусь… собака… Я сама уже стала как собака… Даже хуже… отбрехиваться уже охрипла. Нет, больше так не могу, я просто схожу с ума. Валерий Дмитрии, скажите, а я еще не похожа на помешанную?
Каретникову и в самом деле казалось в эти минуты, что с ней вот-вот может разразиться истерика. В душе он был благодарен ей за то, что она «не подставила» его, не перевела, как говорится, стрелки на своего формального шефа, и сейчас ему хотелось сказать ей что-то утешительное. Он пересел к ней поближе: