Очевидно, что здесь речь идет о неортодоксальной разновидности христианства. Катары не видели необходимости в церковных догматах. Согласно их вере, каждый человек, наделенный душой, напрямую общается с Богом под руководством просветленных наставников, которых они называли «совершенными». Они выступали за равноправие мужчины и женщины и в большинстве своем были вегетарианцами. Они жили просто и скромно, и их аскетизм составлял разительный контраст со сверкающим золотом и роскошью Римской католической церкви. Что касается Иисуса Христа, катары не верили в то, что он «сын Божий», воплотившийся в человеческом теле, а считали, что он только внешне выглядел человеком, а на самом деле был видением, манифестацией космического духа.
Понятно, что официальная церковь не одобряла такого подхода. В начале тринадцатого века Римский Папа Иннокентий III решает, что с катарами надо кончать, и собирает католических рыцарей Франции под знамена священной войны против еретиков. Так начался Альбигойский крестовый поход, получивший свое название по имени города-крепости Альби, оплота катаров к северу от Каркассона. Поход длился несколько десятилетий и отличался небывалой жестокостью. Он начался в 1209 году со стремительной атаки на город Безье, где существовала небольшая община катаров, которые вполне мирно уживались со своими соседями-католиками. Когда у папского легата, духовного наставника крестоносцев, спросили, как отличить добрых католиков от катаров, он ответил: «Убивайте всех. Бог потом разберет своих». Буквально за считанные часы были уничтожены больше десяти тысяч мужчин, женщин и детей. По примерным подсчетам, только пятьсот из них были катарами.
В фильме Генри Линкольна рассказывается, в частности, об осаде и капитуляции замка Монсегюр в 1244 году. Этот последний оплот катаров располагался на вершине горы, буквально в нескольких милях от Ренн-ле-Шато. Сдавшихся в плен катаров (около двухсот человек) сожгли заживо на поле у подножия горы Монсегюр. Однако известно, что незадолго до капитуляции небольшая группа катаров бежала из крепости – и, согласно легенде, они унесли с собой некую вещь, представлявшую огромную ценность. Генри Линкольн не упоминает об этом в фильме, зато в книге «Священная кровь и Святой Грааль» об этой таинственной реликвии написано много и очень под робно. Доподлинно неизвестно, что это было – быть может, некий духовный символ, быть может, что-нибудь более приземленное, – но как бы там ни было, это «что-то» исчезло без следа. Но допустим, это действительно было золото, и тогда не исключена вероятность, что его спрятали где-то в округе, а потом, спустя сотни лет, его нашел Беранже Соньер. Быть может, сокровище катаров и стало источником его таинственного богатства?
После фильмов Скэбис записал несколько непонятных отрывков, без начала и без конца, так что я даже не понял, откуда он их нарезал. Например, там был эпизод с участием двух человек, стоявших на вершине холма и поднимающих к небу какую-то штуку, подозрительно напоминавшую пульт управления для электрических гоночных автомобильчиков Scalectrix. Судя по их прическам и по одежде, съемки проходили в 1970-х годах. Один из мужчин сказал: «Попробуем направить на Доркинг. Если там есть космические корабли, мы их точно запеленгуем. Их просто не видно за облаками. Они всегда маскируются в облаках». Сперва я подумал, что это был просто розыгрыш в стиле Монти Пайтона, но для мистификации все было слишком реально. «Я работаю в Лондонском электроэнергетическом управлении, а Пол у нас бальзамировщик, – объяснил второй мужчина невидимому корреспонденту. – Я это к тому говорю, что у нас мало свободного времени».
На следующее утро телефон зазвонил до неприличия рано. Разумеется, это был Скэбис, который интересовался, почему, черт возьми, моя птичка, которая должна кивать на подоконнике в спальне, сейчас, черт возьми, не кивает. Ложась спать, я убрал ее в безопасное место, потому что боялся, что ночью ее опрокинут коты. У меня два кота, и оба имеют привычку с разбега запрыгивать на подоконник. Я сказал Скэбису, что поставил птичку поближе к себе.
– Когда она на подоконнике, мне ее плохо видно с кровати, – объяснил я.
– Так взял бы и переставил кровать! – взорвался Скэбис. – Иногда ты меня поражаешь своим тупоумием.
По прошествии месяца активного чтения, блужданий по интернету и просмотра видеопродукции на эзотерическую тематику у меня появилось хотя бы какое-то представление об истории Ренн-ле-Шато. Что оказалось весьма даже кстати, поскольку мой интерес восторженного неофита подстегнул, в свою очередь, интерес «ветерана» Скэбиса, так сказать, придал ему свежий импульс, и теперь все наши с ним разговоры неизменно сводились уже не на музыку (как раньше), а на Ренн-ле-Шато.