Я понял, что пора что-то решать с покупкой нового дома. Поездка во Францию нанесла ощутимый удар по моему финансовому благополучию, но у меня еще оставалось достаточно денег, чтобы осуществить свой проект – если вообще ничего не есть до конца года.
Скэбис тем временем увлекся чернильными обезьянками, про которых вычитал в «Fortean Times». Этих крошечных обезьянок, ростом с большой палец на руке взрослого человека, разводят в Китае еще со времен древних императорских династий. Это умнейшие создания, и китайские монахи учили их помогать в скрипториях – смешивать чернила, подносить кисти писцам, переворачивать страницы в книгах. Чжу Си, китайский философ, живший в двенадцатом веке, всегда держал при себе чернильных обезьянок. До недавнего времени считалось, что они вымерли несколько сот лет назад, однако, по утверждению «Fortean Times», они все-таки сохранились в одной из отдаленных провинций Китая.
– Я вот думаю съездить в Китай закупиться, – размышлял Скэбис вслух. – Они тебе тоже понравятся. Они классные. Может, займусь разведением на продажу. Но их нельзя продавать поштучно. Им обязательно нужна компания, иначе они будут скучать. А мы же не хотим, чтобы хорошие звери скучали. Я думаю, лучше всего продавать их в наборе по дюжине. Десять тысяч фунтов стерлингов за набор чернильных обезьянок, сокращенно – НЧО. Слушай, а прибыльное получается предприятие. Хочешь, возьму тебя в долю? Эй, ты вообще меня слушаешь?
Я уже начал всерьез опасаться, что он действительно рванет в Пекин, причем прихватит с собой и меня, но, на мое счастье, Скэбис уже через пару дней охладел к проекту НЧО и занялся изобретательством. В частности, он изобрел приспособление с незамысловатым названием «дощечка»: обыкновенная деревянная доска размером шесть дюймов на фут, предназначенная для укладывания на колени в качестве плоскости для сворачивания косяков. Дощечка такого размера идеально ложится на среднестатистические колени, что Скэбис и продемонстрировал мне с помощью испытательного прототипа, который он выстругал собственноручно. Базовая модель представляла собой просто доску без всяких изысков, но Скэбис уже работал над модернизированной версией класса «люкс» – с продольной выемкой по верхнему краю и маленьким ящичком для продукта. На его чертежах это было похоже на крышку старой школьной парты.
Его второе изобретение пока не имело названия и находилось в начальной стадии предварительно-умозрительной разработки, но уже было ясно, что это будет поистине гениальная штука. Вершина технологической мысли. По сравнению с этим изобретением дощечка покажется примитивным орудием. Чуть ли не обыкновенным куском древесины.
– Эта идея пришла мне в голову, когда мы ходили по кладбищу в Ренне, – объяснил Скэбис. – Представь себе могилу. А теперь представь несколько прижимных устройств, расположенных в стратегических точках на могильной плите и вокруг, которые, если на них нажать, включают запись голоса усопшего. Ну, того, чья могила. Записать можно все что угодно. Например, когда в вазе меняют цветы, из скрытых динамиков раздается: «Ну наконец-то. Большое спасибо». А если кто-то случайно наступит на могилу, включается запись: «Уйди отсюда!» Я думаю, это произведет революцию на рынке ритуальных услуг.
Пока Скэбис строчил длинные письма в Британское общество независимых похоронных контор, у меня тоже появилось новое хобби. На это дело меня вдохновило коротенькое, на три строчки, электронное письмо от Дженни. Я что-то не помню, чтобы я давал ей свое «мыло», но, наверное, давал, раз она написала. А написала она для того, чтобы сообщить поразительное известие: в течение нескольких ближайших недель Марс подойдет очень близко к Земле – ближе, чем за все последние 60 000 лет. В ясные ночи, добавила Дженни в конце, Марс будет виден с Земли невооруженным глазом. Я не знаю, что значило это событие в великом астрологическом замысле мироздания, но в практическом смысле – для одного отдельно взятого меня – это означало боли в затекшей шее после многочасовых наблюдений из окна ванной за очень маленькой, но очень яркой точкой, мерцавшей в безоблачном ночном небе.
Один из этих астрономических сеансов продлился чуть ли не полночи. Собственно, я пошел справить нужду и случайно взглянул в окно. Было уже поздно, начало третьего ночи, и Марс казался таким ярким и близким – близким в очень далеком смысле. Я так и завис у окна. И не только из-за Марса. Небо в ту ночь было просто волшебным: огромное, черное, в искрящейся россыпи звезд. И по небу метались огни – иногда на совершенно немыслимой скорости. Их было несколько дюжин, этих подвижных светящихся точек, в основном белых, хотя среди них попадались зеленые и красные.