– Я занимаюсь исключительно книгами, – продолжал Мартин. – Документы, журналы, издания для внутреннего пользования – это все вне моей компетенции. Боюсь, я ничем не смогу вам помочь. Но я знаю людей, которые наверняка что-то знают. Проблема в том, что их трудно поймать. И еще труднее – вызвать на разговор. Вы сколько пробудете в Париже?
Скэбис сказал, что мы пробудем в Париже самое большее еще три дня, и Мартин пообещал связаться со своими знакомыми уже завтра, прямо с утра. Но вечер еще не закончился.
Мы заказали еще по кофе. Разговор зашел о привидениях, я сказал, что не верю в пришельцев с того света. Мартин тихонечко хмыкнул и рассказал один случай. Ему было тогда лет шестнадцать. Поздно вечером он ждал автобуса на остановке и вдруг на другой стороне улицы, словно из ниоткуда, возникла всадница на коне и проехала сквозь стену дома прямо напротив автобусной остановки.
– Я был с Филом, моим лучшим другом, – рассказывал Мартин. – Я осторожно спросил у него, не видел ли он что-то странное. Вот прямо сейчас. Фил сказал, что да, видел. Тогда я сказал: «Хорошо. Я скажу одно слово, а потом ты скажешь слово, и мы сравним». Я сказал: «Женщина». Он сказал: «Лошадь», Потом мы пересказали друг другу, что видели, и оказалось, что мы с ним видели одно и то же. И прямо там, на остановке, мы договорились, что если загробная жизнь существует, тот из нас, кто умрет первым, постарается вернуться и дать знак другому, что он… ну, скажем так, где-то рядом.
Как и сам Мартин, Фил был гитаристом. И так же, как Мартин, он был замечательным гитаристом. Фил Литмен, получивший прозвище Пальцы-змеи, был поистине культовой фигурой в мире рок-музыки, и как сольный исполнитель, и как участник экспериментальной американской команды «The Residents», вероятно, самой оригинальной и самобытной группы всех времен и народов. Они с Мартином дружили всю жизнь и остались лучшими друзьями, даже когда Фил переехал в Сан-Франциско. В 1987 году Фил умер от сердечного приступа в возрасте тридцати девяти лет. По странному совпадению – или, если угодно, по всеобщей взаимосвязи событий, – он умер в тот день, когда вышел его последний альбом. Сингл под названием «Жизнь устроена несправедливо».
– После похорон мама Фила отдала мне его гитару, – сказал Мартин. – Я приехал домой совершенно разбитый. Я ужасно устал, и мне было плохо, что Фила не стало. В общем, я сразу лег спать, чтобы не изводить себя всякими мыслями, а футляр с гитарой поставил в спальне. Прислонил его к стене. Заснул я мгновенно, все-таки это был очень тяжелый день, а посреди ночи меня разбудил оглушительный аккорд – ТАТАТАТАМ – хотя гитара не падала. Она стояла на месте, где я ее и оставил.
Мартин допил кофе и убрал в карман свой блокнот.
– Разумеется, этому можно найти подходящее объяснение. – Он пожал плечами. – Но каждый из нас верит в то, во что ему хочется верить. И я знаю, что это было.
Чтобы не тратить зря время в ожидании, пока Мартин свяжется со своими знакомыми, Скэбис составил для нас целый список мест, обязательных для посещения в Париже. Первым пунктом шел Лувр, где хранится картина Никола Пуссена «Аркадские пастухи» и «Искушение святого Антония» Давида Теньера, еще одно живописное полотно, предположительно упомянутое в зашифрованных документах, найденных Соньером. Хотя, наверное, правильнее будет сказать, что в Лувре хранится одно из трех «Искушений святого Антония» кисти Теньера. История святого отшельника, терзаемого и искушаемого злобными бесами, была любимым сюжетом голландского живописца. «Искушение святого Антония». У Теньера есть три картины с таким названием, и еще несколько – на тот же сюжет.
– Пастушка без искушения, – прочитал нараспев Скэбис, перегнувшись ко мне через стол за завтраком в «Ша Нуар» и пытаясь изобразить интонацией нечто среднее между Жераром Депардье и Длинным Джоном Сильвером. – Что Пуссен и Теньер хранят ключ…
– А откуда ты знаешь, что «Искушение», которое в Лувре это правильное «Искушение»? – спросил я, зевая. Я кошмарно не выспался (сказался выпитый с вечера кофе и беспокойные мысли о тройном убийстве авторов «Красного змея», донимавшие меня полночи) и был не в том настроении, чтобы с утра бодрячком мчаться в Лувр. На самом деле я бы лучше еще поспал.
– Существует теория, согласно которой «Искушение» в Лувре – это точно не то «Искушение», которое нужно, – сказал Скэбис с умным видом. – На самом деле нам нужно вовсе не «Искушение». В расшифрованном документе сказано вполне однозначно: «Без искушения», – и некоторые ренньерцы считают, что здесь имеется в виду «Святой Антоний и святой Павел в пустыне», единственная картина Теньера, посвященная святому Антонию, на которой отшельника не искушают Но эта картина хранится не в Лувре.