В этой альтернативной версии событий нет никакого священника-миллионера и никакого тайного общества, действующего на протяжении 900 лет. Нет никаких ключей к тайне, будь то на пергаментах, в церквях, на картинах или на надгробиях. Нет никаких сокровищ, никаких потомков священной крови, никакого Святого Грааля. А есть только нечестный кюре, неудачливый предприниматель, стремившийся как-то поднять свой убыточный бизнес, и парочка шутников с хорошо развитым воображением и кучей свободного времени.
Кстати, тут стоит задуматься. Парочка шутников с хорошо развитым воображением и кучей свободного времени.
Нам со Скэбисом очень понравилась мысль о том, что вся история стайной Ренн-ле-Шато – это просто прикол, учиненный Плантаром и де Шеризе. Хорошие шутки всегда в цене. Мы со Скэбисом и сами не прочь прикольнуться при всяком удобном случае, но то, что сделали эти двое… Если все, что мы знаем о Ренн-ле-Шато, это действительно мистификация, «сплошная выдумка от начала до конца», то это уже наивысший пилотаж, работа подлинных мастеров. Сложить вместе столько кусочков истории, свести воедино события разных эпох, подогнать их друг к другу, выстроить целостную картину такого масштаба – это деяние поистине выдающееся, я бы даже сказал, героическое.
– Да уж, Плантар – та еще хитрая бестия, – сказал Скэбис, сползая с кресла-качалки. – Давай еще чаю? Тебе какого? Опять обычного или все же попробуешь новый сорт «Earl Grey»? Очень рекомендую. – Он забрал кружки и пошел на кухню, чтобы их сполоснуть и заварить свежего чая. – Насчет него Пол Смит прав. Ну хотя бы отчасти, – крикнул он уже из кухни. – Наверняка Плантар что-то добавил, где-то преувеличил, что-то присочинил. Но что касается Соньера… и Корбю… тут Смит не прав. Мне так кажется.
Я включил свет на веранде и подул на руки. Была уже сере Дина октября, и по ночам подмораживало. Мы вернулись из Франции три недели назад, а казалось, как будто три месяца Приятные воспоминания о поездке уже успели повыветриться и поблекнуть. Я по-прежнему сидел без работы и проживал деньги, отложенные на предполагаемый переезд. Почти единственная радость в жизни: футбольный сезон разгонялся вовсю и, вопреки всем ожиданиям, «Брентфорд» справлялся вполне прилично. Хотя последние два матча «наши» сыграли в ничью мы занимали в турнирной таблице второе место, уступая лишь «Лутон Тауну». Алекс Родез, молодой форвард, спасший «Брентфорд» от вылета в низшую лигу, нарастил чуток мяса и уже не просиживал целые матчи на скамейке запасных, а появлялся на поле все чаще и чаше.
– Давай взглянем на факты, – предложил Скэбис, вернувшийся на веранду с двумя дымящимися кружками свежего чая.
Я поудобнее устроился в кресле, вытянул ноги и обхватил свою кружку двумя руками, грея озябшие ладони. Я уже понял, что разговор будет долгим. Как, впрочем, и все разговоры о Ренн-ле-Шато, которые случались у нас за последние три недели. Может быть, все дело в том, что после того как мы съездили в Ренн еще раз, я уже не сидел и не хлопал глазами, а все-таки стал принимать более активное участие в обсуждении. Хотя мне по-прежнему было еще далеко до обширных познаний Скэбиса, кое в чем я уже разбирался. Тем более, как я уже говорил, я всегда интересовался историей и теперь, пользуясь случаем, изучал некоторые «сопутствующие материалы» более широкого профиля. В результате чего наши со Скэбисом разговоры в девяти случаях из десяти превращались в затяжные дискуссии с доскональным разбором вероятных ключей к разгадке, обсуждением улик, построением различных гипотез и проверкой их методом игры в «адвоката дьявола». Мы с ним были как парочка сыщиков. Как Холмс и Ватсон. Морзе и Льюис. Дальциэль и Паско. Кегни и Лейси.
– Почему церковные власти обвинили Соньера в том, что он берет деньги за мессы, которые не служил, лишь в 1909 году? – размышлял Скэбис вслух. – То есть почти через четверть века после осуществления строительных проектов, которые, прошу прощения за тавтологию, осуществлялись на средства, добытые предположительно нечестным путем?
– Ну… – сказал я.
– И если не было никакого сокровища, откуда тогда у Соньера образовались старинные золотые монеты, которые он, по свидетельству очевидцев, раздавал всем и каждому, не считая?
– Да, интересный вопрос…
– Почему Мари Денарно не раз говорила, что жители деревни «ходят по золоту, даже не подозревая об этом»? Я это к тому, что слухи о том, что Соньер нашел спрятанное сокровище, возникли задолго до появления в Ренн-ле-Шато Корбю.
– Ну, я считаю…
– Если Корбю действительно все придумал, тогда зачем он в первые пару лет после смерти Мари Денарно перерыл все владения Соньера, пытаясь разгадать тайну «Cure aux Milliards»?
– Вот именно! – Я все-таки втиснулся в скэбисовский монолог со своей репликой. Я что-то не помню, чтобы у Лейси были такие же проблемы с Кегни. Очевидно, я погорячился, когда сказал, что теперь стал принимать более активное участие в разговорах о Ренн-ле-Шато.
Уже смеркалось – небо, затянутое мутной, пропитанной влагой дымкой, постепенно меняло свой цвет с бледно-серого на бледно-черный, – а наш разговор перешел на зашифрованные документы. Меня всегда настораживало, что все люди, которые утверждали, будто видели оригиналы пергаментов своими глазами, были так или иначе связаны с Плантаром и Сионской общиной. Тем не менее я почему-то не сомневался, что пергаменты, найденные Соньером при реконструкции церкви, – не подделка, и поэтому с большим подозрением относился к признанию Филиппа де Шеризе, что он якобы и есть автор означенных документов. Обманщику верить нельзя. Тем более когда он признается в обмане.
– Понятно, что мы никогда не узнаем всей правды, – сказал я. – Для этого нужно хотя бы увидеть оригиналы своими глазами. Если они вообще существуют. И потом, даже если эти «подлинники» вдруг обнаружатся в открытом доступе, что-то я сомневаюсь, что большинство ренньерцев поверят в их подлинность.
– Очень правильное замечание, – согласился Скэбис. – Знаешь, мне все-таки кажется, что эти два документа были написаны разными людьми. Да, почерки очень похожи, но есть небольшие различия. Сейчас я тебе покажу.
Он ушел в дом, но почти тут же вернулся, бормоча что-то насчет «некоторых несознательных товарищей, которые книжки берут, а потом не торопятся возвращать взад». И я в общем-то понимаю его возмущение. Судя по напластованиям книг на столе у меня в кабинете, его картонная коробка с «библиотекой о Ренне» должна быть почти пустой. Разумеется, Скэбис тут же поднял меня с кресла, и мы отправились ко мне, чтобы взять нужную книгу для наглядной демонстрации разницы между двумя зашифрованными документами. Но как только Скэбис вошел ко мне в кабинет, его внимание тут же привлек список «Что надо сделать, чтобы найти Святой Грааль», прикрепленный к стене сбоку от монитора. Быстро пробежав список глазами, Скэбис ткнул пальцем в листок и объявил:
– Вот в чем наша ошибка. У нас был четкий план действий но мы на него положили. Так что и нечего удивляться, что мы ничего не нашли. – Он указал куда-то на середину списка. Я Это была гениальная разработка. Вот, смотри. Тут написано: «Поговорить с экспертом-почерковедом». А кто нам нужен конкретно сейчас? Вот именно. Почерковед!
Самое поразительное, что через пару часов мы нашли того кто нам нужен. Мы зашли в интернет, быстренько выяснили, что эксперты по почерку называются по-научному графологами, потом набрали в поисковике «графолог+Лондон» и среди выданных ссылок обнаружили сайт некоей дамы по имени Эмма Баше. Эксперт-графолог с почти двадцатилетним стажем работы, Эмма Баше принимала участие в нескольких теле– и радиопрограммах и периодически пишет статьи для «The Times». Среди тех, чей почерк ей приходилось анализировать, были такие известные личности, как принцесса Диана и Тони Блэр.