Ума не приложу, как им удалось подвесить столь громадное здание в воздухе. Башня не просто парит, она ещё и перемещается. Иногда ДНК покидает своё основное место и плывёт по воздуху несколько сотен километров, описывая воображаемую восьмёрку или какую-то иную фигуру. Так корпорация провозглашает своё господство во всех ближайших регионах. Каждый, кто видит парящее в небе высоченное здание, невольно горбит спину под натиском ощущаемого величия. Все понимают, что за ними неустанно наблюдают. Их есть кому контролировать.
Глава 4
На станции меня встречают мама с Никсой. Я отдал Никсе свой старый коммуникатор. Теперь она всегда может знать о моём приближении через систему вышек связи, восстановленных несколько лет назад в самых крупных населённых пунктах. Должно быть, она сегодня радостно вскрикнула, когда увидела на карте приближающуюся точку моего устройства. Поезд останавливается. Платформа почти пуста. Выхожу из вагона. Сырость обдаёт мой нос, лоб и щёки холодом. В воздухе как будто прослеживается запах плесени. Возможно, мне кажется с непривычки после долгого пребывания в центральном районе. Вижу две стремительно приближающиеся ко мне фигуры. Одна из них движется намного быстрее.
– Привет, Трэй! – набрасывается на меня Никса, сияя от переполняющего её счастья.
– Привет, Никса!
Я сморю на неё, а потом прижимаю к груди. Она легонько хлопает меня кулачком по спине. Это наш тайный знак, что всё в доме в порядке и с мамой всё тоже нормально. Её голубые глазки сверкают как два драгоценных камушка, волосы развевают по ветру ароматы утреннего бальзама. Лишь бледность щёк и красные пятна на шее сигналят о скрытой беде со здоровьем. Аллергии не отпускают Никсу ни на один день. Раньше она ходила вялая из-за таблеток, но когда я уезжал на учёбу, пообещала мне повеселеть и радоваться каждому дню. Сейчас я вижу, что слово своё моя сестра сдержала.
У мамы усталый вид, но она улыбается, хоть и через силу. Иногда я не понимаю, рада ли она меня видеть всерьёз или просто старается делать вид, потому что так надо. Мне хочется верить в её искренность.
Мама обнимает мои плечи, затем аккуратно отстраняет от меня Никсу. Та, в свою очередь, упорно сопротивляется и не хочет отпускать лямку моего рюкзака, повисшего на руке.
– Рада тебя видеть, сынок, – произносит мама.
– И я, мам. Пошли уже скорее домой. Мне не терпится скинуть рюкзак и немного размять кости после часовой поездки.
– Хорошо. Тебе не тяжело?
– Что ты, мам. Я справлюсь. Ноги только немного устали сидеть.
– Он у нас сильный. Самый сильный! – весело выкрикивает Никса, подбегает и дёргает меня за лямку, так, что я чуть не заваливаюсь на спину. Сестра отскакивает от меня теннисным шариком, я мчусь за ней. Всё как в детстве, когда мы убегали друг от друга, играя в догонялки.
– Осторожно, там крутой спуск с платформы! – кричит мама нам вслед.
Мы едва в состоянии адекватно среагировать на предупреждение. Игра охватила нас обоих. Я рад, что Никса хоть так отвлекается от своей болезни.
Мама открывает нам с Никсой дверь. Я прохожу первым. Они мешкают с ключом, нередко застревающим в замочной скважине. Дешёвые замки быстро ржавеют.
В квартире всё по-старому. Работают две еле живые сушилки для нормализации воздуха. Боком прохожу через захламлённый коридор, в конце которого крохотная кухонька. Даже в моей квартире кухня в полтора раза больше. Заглядываю в свою комнату. Здесь ничего не тронуто. Никса здесь убирается раз в неделю. Счищает новые грибки над карнизом. Иногда по окнам течёт конденсат, сегодня его на счастье нет. Никса влетает в комнату.
– Смотри, как я поддерживаю порядок в твоей комнате! Я не такая ленивая, как говорит мама, – заигрывающе улыбаясь, тараторит она, выворачивая шею и глядя на меня сбоку. Её глаза всё ещё горят после пробежки.
– Не слушай её. Ты очень даже работящая. Спасибо тебе! Приятно видеть комнату чистой.
– Я теперь дотягиваюсь на табуретке до самого потолка. Там бывает паутина и чёрная гадость. Раньше приходилось ставить одну табуретку на другую, а сейчас вот и одной достаточно.
Смотрю на неё и понимаю, что она заметно подросла. Хотя выглядит ещё хилой и невыносимо бледной. Её благоразумность компенсирует болезненность.
– Скоро будешь и без табуретки доставать, – говорю я сестре, прижимая её голову к себе и легонько трепля влажные волосы, всё так же источающие запах бальзама.
– Дети, скоро можно будет идти есть! – кричит, вернее, пытается кричать мама с кухни.
– Хорошо, мам! – быстро и звонко отзывается Никса.