На удивление проворно повел себя и толстяк-торговец. Вытащив из-за пазухи старенький ТТ, он ударил барахтавшегося под коленом Дмитрия азиата в висок, потом снова, а затем, перекатившись к дальнему колесу нашей «Нивы», сноровисто, почти как на учениях, начал отстреливать магазин, целясь по кустам, где укрылись два вольта Ханоя. Те, оказавшись между двух огней, пришли в недоумение. Ожидалась легкая добыча. Наверное, решили сначала положить Захаровых парней, но сомневались, и, увидев меня, решили более не раздумывать, а затем, когда разделались бы, занялись бы друзьями толстяка. Только вот промашка вышла.
Дальнейшие события разворачивались со скоростью мысли. Приняв на себя удар, я приготовился к ужасной боли, но ничего не произошло, а напротив, некий внутренний ресурс внутри меня гостеприимно принял в себя потоки ненависти и тут же молниеносно нанес удар. Резко, свирепо, почти по-звериному. Казалось, небо покачнулось, а солнце, освещавшее землю, вздрогнуло и, покосившись, попыталось уйти за горизонт. Бой кончился так же внезапно, как и начался. Вместо «багги», троих бойцов и кабины «Урала», вставшего на пути моего удара, разверзлась глубокая, метра четыре в поперечнике, траншея со спекшейся в камень землей.
Ярость схлынула, ушла в никуда, а ее место сменила усталость. Покачнувшись, я просто улыбнулся и, шагнув вперед, рухнул на асфальт, теряя сознание.
— Дмитрий… где. — Сознание вернулось резко, как будто кто-то вылил на голову ведро ледяной воды.
— В тюрьме, — зло и резко кинул Захар. Фриз сдерживался из последних сил, чтобы не пуститься вразнос, и только присутствие в моей палате Наташи сдерживало его от матерной брани. — Идиоты, — цедил он сквозь зубы. — Дебилы умалишенные. Ну ладно этот дурак. — Я приоткрыл глаза и с удивлением увидел выставленный в мою сторону указательный палец командира. — Но Димка! Ну как, скажите мне, можно было тащить зеленого бойца, пусть хоть и дури у него на троих хватит! А ты, ты, Артем Эдуардыч…
Я обернулся и с удивлением увидел толстого торговца, болтавшего ногами на высоком табурете.
— У тебя же уже не седых волос не осталось, а такого подвоха не почуял.
— Не ярись, — Артем Эдуардыч спрыгнул со стула и засеменил через комнату. — Ты мне и так грузовик теперь должен. Твой боец пожег, хоть и не спорю, удовольствие мне эта драка доставила немалое. Тварей Ханоевых положил, будто мух ладонью прихлопнул. Они его бьют, а он улыбается, и знай волна за волной зачерпывает. Потом как хрястнул — и ничего. Хорошо хоть парни мои из кабины убрались.
Дела же после моего фееричного обморока разворачивались следующим образом. Дождавшись пока воздух успокоится, Дима выбрался из оврага и осторожно, готовый в любой момент рухнуть на землю, направился в мою сторону. Драться он больше не мог, точнее уже не мог себе позволить. Немалый запас энергии пир исчерпал в первых двух заходах, а когда я принимал основной натиск на свою буйную голову, огрызался резкими всполохами да глушил азиата.
Остановившись около черной траншеи, пир присел на корточки и с сомнением дотронулся до черной, матовой поверхности.
— Гладкая, — резюмировал он. — Как стекло. Гладкая и холодная, будто лед.
— Товарищу своему помоги, — толстяк поднялся с земли и, убирая на ходу пистолет, затрусил в сторону колонны, поминутно хватаясь за голову при виде «мертвого» «Урала». Вскоре оценили ущерб. Машина восстановлению не подлежала, о чем толстяк незамедлительно и сообщил пиру. Сгорели пару ящиков с консервами. Как они вообще могли гореть, торговцы сказать затруднились, однако сам факт порчи имущества был налицо. Хорошо хоть шли налегке, так что прочие товары спокойно перебросили в свободный грузовик.
Травмированных тоже не наблюдалось. Несколько ссадин и ушибов. Кто-то особо любопытный лишился бороды или шевелюры, но вся честная компания отделалась легким испугом.
— Почему они атаковали? — Дмитрий, казалось, обращался в никуда, однако вездесущий толстяк уже тряс бумагами и требовал предстать пред светлы очи Захара.