Кшарм - большой шер - альбинос, затянутый в синюю пилотскую форму, сопроводил женщину на веранду и тут же ушел. А она осталась внешне спокойная, только пальцы неосознанно гладили ткань подола белого подвенечного платья.
Брюс - почти двухметровый светловолосый здоровяк с бугрящимися мышцами атлета, смотрел на голоэкране, как она села на деревянную скамью - единственный предмет мебели на веранде, если не считать стола.
- Эта шлюха слишком спокойна, - он недовольно выпятил нижнюю губу. - Как ты думаешь, Сирил, она не окажется ледышкой?
Ответом ему было равнодушное пожатие плечами.
- Если ты не будешь бить ее слишком сильно, возможно, и не окажется.
В ответ на это Брюс скривился:
- Ты не папочка, чтобы поучать меня.
- Конечно, нет, - равнодушное согласие, еще больше раздражающее собеседника.
- О, - Брюс даже причмокнул от удовольствия, обрадованный пришедшей в голову идеей, - ты сейчас пойдешь и трахнешь ее, проверишь, так сказать.
- А больше ничего не хочешь? - Сирил со злой насмешкой посмотрел на него. - Может, мне еще и тебе отсосать сначала, чтобы лучше стояло? - За его словами скрывалось столько всего разного, что даже у опытного психоаналитика голова бы пошла кругом, попробуй он разобраться в подтекстах. Но собеседник был слишком толстокож, чтобы обращать на такие тонкости внимание, пока не получит кулаком между глаз.
- Было бы неплохо, - Брюс взялся за пряжку ремня, но остановился и уже мирным тоном спросил: - Какая муха тебя укусила? Почему ты так злишься? - он искренне не понимал этого и хотел прекратить разгорающуюся ссору.
- Сегодня был плохой день. - Сирил потер висок рукой. - К тому же я не люблю, когда ты начинаешь на меня давить.
- Скажи уж лучше прямо, что тебе жалко эту девку, - хмыкнул Брюс.
- Мне не нравится убивать просто так. - Сирил подошел к бару и достал пару ампул и инъектор. - А ты даже добить не можешь после того, как развлечешься, всю грязную работу мне оставляешь.
- Анни не любит твое слюнтяйство. - Брюс наблюдал за тем, как его брат смешивает препараты. - Она сама говорила мне, что тебя нужно отучать от всей этой святой блажи про милосердие.
- Если Анни так хочется, у нее всегда есть возможность обратиться к отцу с просьбой меня перепрограммировать, не тратя время и силы попусту.
- Папе не нравится, когда ему лишний раз напоминают о твоих... особенностях.
- Отцу много что не нравится, - горько усмехнулся Сирил, - то, что Анни женщина, а не мужчина. То, что из Гарви любая баба может вить веревки и все, на что он способен - это играться с огнем. То, что я не тот, погибший, а его машинная имитация. То, что ты уродуешь половину своих любовниц так, что проще потом добить, чем вылечить...
- Ага, - кивнул Брюс, - а еще он против того, чтобы я приставал к тебе. Типа, между братьями такое недопустимо. Но ты, сука, такой сексуальный. По сравнению с тобой любая баба кажется пресной. Ходишь, дразнишь меня и строишь из себя целку каждый раз, - в его голосе звучали плохо скрытые злость и обида. Сирил не в первый раз уже подумал о том, насколько же инфантилен его брат. Всегда хочет получить желаемое, любой ценой. И не умеет думать о последствиях. Не хочет научиться хотя бы не дуться каждый раз, когда что-то идет не по его хотению. Все-таки Герберт Грэвес, пусть и великий дон Морры, но отец никудышный. Из четверых детей только дочка что-то представляет собой и то с большой натяжкой. А все трое сыновей, включая его самого, совершенно не пригодны к тому, чтобы быть наследниками.
Опасные мысли. Дон Герберт не любит, чтобы его осуждали дети, пусть даже только в мыслях. Особенно он, "живое" напоминание о погибшем любимом сыне. То, что простится тому же Гарви, не простится ему. Нет, отец не станет наказывать болью или чем-то подобным ей. Просто запретит показываться на глаза.
Сирил бы отдал все ради того, чтобы папа любил его хотя бы так же, как прочих своих детей. Но прекрасно помнил свое место. Знал, почему это совершенно невозможно. И был безмерно благодарен отцу за то, что тот его все же терпит, при том что для него это безумная мука. И пусть в терпении великого дона не было иных чувств, кроме голого расчета, это не умаляло признательности сына за проявляемое к нему снисхождение.
- Чего ты завис? - недовольно спросил Брюс, наблюдая, как брат молча вводит инъектором в вену препараты. - И что за дрянь ты колешь?
- Питание для морфе. Я вчера сильно потратился, когда вы от избытка ума спустили лавину на меня. Мне же пришлось вытаскивать не только себя, но и Эррола.
- Мы же не специально, - надулся Брюс, - к тому же потом извинились.
- Не спорю, - довольно сухой ответ. Сирил понимал, что стоило бы вести себя сейчас немного по-другому и не злить брата, но память о миллионах тонн снега и льда, обрушившихся на него и стоящего рядом паренька, была еще слишком свежа. А все потому, что кое-кто альтернативно одаренный перешел прямо над ледяной вершиной на флаере на сверхзвуковую скорость. Естественно, от громкого хлопка вниз сошла лавина. Если бы он не успел призвать морфе, там бы их и раздавило.
Брюс решил не продолжать скользкую тему и вернулся к тому, что его интересовало больше. Без особой надежды он сказал:
- Черт, дай мне, пожалуйста. Эта баба, что привезли, красотка, но я хочу тебя. Давай я даже бить ее не буду, раз тебе это неприятно. Только согласись, - он с мольбой посмотрел на брата, заставив того невольно улыбнуться. Здоровяк - атлет сейчас напоминал маленького ребенка, от которого спрятали любимую игрушку.
Неожиданно Сирил подумал: "А какого черта? Почему и нет, если все будет на моих условиях. В конце концов, когда брат держал себя в руках, он был не самым плохим любовником. А что до недовольства отца... тот и так никогда не увидит во мне своего сына. И будет по-любому разочарован, что ни сделай".
- Окей, - парень улыбнулся и, подойдя к опешившему брату, обнял его, - я принимаю твои условия. Только при этом ты будешь нежен со мной. Я не хочу боли.
Брюс недоверчиво посмотрел в глаза Сирила и, не увидев в них и тени насмешки, схватил его в объятья и закружил по комнате.
- Братишка, я тебя люблю. - И начал быстро срывать с него и с себя одежду, всем телом подрагивая от нетерпения. Надавив на плечи, он заставил опуститься на колени и взять в рот его большой член.
При этом Брюс держал слово и старался не причинить боли. Даже когда обхватил его голову руками, фиксируя на одном месте, и начал буквально трахать в рот, и то пытался быть аккуратным, вопреки обыкновению.
Сирил это оценил. И сам раздвинул ноги, когда брат буквально швырнул его на диван, а потом с наслаждением подавался навстречу, надеваясь на жестко стоящий член.
Брюс выдержал недолго - при виде того, с какой охотой младший братишка отдается ему, он, не прошло и десяти минут, с рыком излился внутрь него. А потом сам ласкал ему мошонку, пока тот догонялся рукой.
- Это было чертовски хорошо. - Брюс вытянулся рядом с ним и закинул руки за голову. - Даже лучше, чем когда я с тебя спускал кожу полосочками.
- Угу, мне так тоже больше понравилось, - хмыкнул в ответ Сирил. Потом встал и как был голым, испачканным в своей и чужой сперме, подошел к окну и раскрыл его. Порыв ветра ворвался в комнату, неся с собой грозовую свежесть и первые капли дождя. Прогремел гром, ранее не слышный из-за отличной звукоизоляции.
- Ладно, пойду, чутка позабавлюсь с малышкой. - Брюс встал с дивана и подошел к Сирилу: - Не боись, не обижу ее. Я сволочь, конечно, но слово умею держать. - Он шлепнул брата по заднице и, весело насвистывая, как был голым, пошел на веранду. Ему было плевать, что по дороге его наверняка увидят минимум пятеро разумных. Уж чем-чем, а стеснительностью он никогда не страдал.
А Сирил стоял и смотрел на разворачивающуюся грозу, ощущая, как ледяные струи хлещут по его обнаженному телу. И заодно через приборы отслеживая, как старший брат трахает, без особой грубости, как и обещал, женщину, которую, как он узнал многим позже, звали Микаэла. Она никогда не узнает, что тогда осталась жива только из-за, что он согласился отдаться Брюсу.