— Иногда мне кажется, что я с радостью нанёс бы тебе любой возможный, — признался Стейбус.
— Но это же глупо, Стейб, — заметил Блэкбэд. — Ты злишься на меня потому, что я больше твоего знаю и умею, но не спешу своими знаниями делиться?
— Я злюсь на тебя потому, что ты мог бы принимать поближе к сердцу то, что происходит вокруг. Но ты предпочитаешь проворачивать свои тёмные делишки, зашибать деньги, командовать Синдикатом и морочить голову начинающим временщикам своими фокусами, отдающими чёрной магией.
— А почему я должен что-то принимать к сердцу? Мне и так нормально. Я никому не навязываю свой товар. Люди сами охотятся за ним, и готовы платить любые деньги. Ты-то сам как на меня вышел? Нужны были оптимизаторы покруче институтских, и ты нашёл Агиляра, а он оказался моим человеком.
Стейбус вздохнул. Так и было.
— Теперь люди увлечены освоением близкой временной зоны, — продолжал Блэк, — и я всего лишь делаю так, чтобы они как можно реже нуждались в Восстановлении. Твой последний штурм Тёмного периода — много шансов у тебя было остаться целым без «Вавилона»? Ты попёр туда дуриком, без подготовки, один, без внешней поддержки… Ну?..
И это он уже знал… Стейбус вздохнул ещё тяжелее. Отчитали как ребёнка.
— Ты хотел меня спросить кое о чём, так спрашивай, — предложил Блэкбэд. — Я человек занятой.
— Почему мы не можем перепрыгнуть две тысячи двенадцатый год? — поинтересовался Покс для разминки.
— Пора бы самому догадаться, — ворчливо заметил Блэкбэд. — И тысяча девятьсот сорок второй, на котором вы стояли, и двухтысячный, на котором вы застряли снова, и две тысячи двенадцатый — всё это ключевые даты. Поворотные точки большого временного потока, вроде перекрёстков. При реальном ходе событий здесь может происходить что угодно.
— И что произошло в двенадцатом году? — спросил Покс.
— Да ничего особенного.
— Как ничего??? Ещё древние пророчества цивилизаций Земли, например майя, указывали именно…
— …указывали именно на такой вот временной перекрёсток, — перебил Блэкбэд. — Но если вероятность экстраординарных событий в данное время невероятно высока, то это не означает, что непременно что-то произойдёт. Не на каждом настоящем перекрёстке ведь случаются аварии.
— То есть, мы его преодолеем. Ладно, тогда скажи мне…
— Вряд ли преодолеете, — опять перебил Блэк. — Где-то здесь и начинается настоящая нижняя граница Тёмного периода. Сопротивление, которое вы встречали при прохождении двадцатого столетия — лишь прелюдия, как полоса препятствий перед главной линией обороны.
— Но почему? Почему возник Тёмный период? Что он из себя представляет? Ты знаешь?
— Да, конечно.
Блэкбэд сообщил об этом так спокойно, что Стейбус на минуту оторопел.
— И что он такое?
— А вот этого, мой друг, я тебе и не скажу.
— Хвастун! — возмутился Покс. — Ни хрена ты не знаешь!
— Ошибаешься, знаю, — возразил Блэк. — Ты вот думаешь, что я вышел сейчас с тобой на связь потому, что уловил твои мысли, находясь чёрт знает где, и считаешь меня суперсенситивом. А тебе не приходит в голову, что я просто заранее знал, что тебе понадоблюсь?
— Ты путешествуешь в будущее? — спросил Стейбус вслух внезапно севшим голосом. Он, конечно, понимал, что чисто теоретически путешествия в будущее возможны, но…
— Вот тебе и причина, по которой я не беспокоюсь за Алитею, — подхватил Блэк. — Просто я точно знаю, чем дело кончится.
— Но тогда ты можешь всё изменить! — крикнул Стейбус, теряя контроль над собой. — Ты способен предотвратить…
— Предотвратить что? Судя по твоим словам, ты уверен, что Империя кончит совсем плохо.
— А разве не так? — Стейбус продолжал говорить вслух, не задумываясь, каким, собственно, способом они теперь общаются.
— Она кончит не очень, — подтвердил Блэк. — По правде говоря, настолько не очень, что я не собираюсь при этом присутствовать. Но я и не намерен ничего предотвращать.
— Почему? Почему??? ПОЧЕМУ?..
— Да потому, что мне плевать, — спокойно ответил Блэкбэд.
— Мерзавец! — заорал Стейбус, вскакивая с кресла и стискивая кулаки.
На мгновение он забыл, что в комнате никого, кроме него, нет. А когда пришёл в себя, Блэк уже не отзывался.