Захотелось острых ощущений? Обращайся к нам!..
Диспетчер ЭМП Кену Стурво вернулся домой поздним вечером. Его холостяцкая берлога в Старом Квартале была именно домом, а не квартирой, как и у его соседа Стейбуса. Автономный жилой блок встраивался в стационарный массив квартала, и его, при желании, можно было перенести в любое место столицы — конечно, только туда, где предусмотрена возможность подключения автономных модулей. Но Кену переезжать не собирался, по крайней мере до тех пор, пока не выйдет на пенсию. Тогда у него будет достаточно денег, чтобы перенести свой блок сразу за город, докупить к нему необходимые комплектующие и превратить в настоящий дом — на собственном участке и под собственной крышей. Сейчас же крышей модулю Кену служила терраса открытого летнего кафе, расположенного на следующем уровне.
Вздохнув, Кену опустился в кресло, устало откинув голову. Чем старше он становился, тем тяжелее ему давалось каждое дежурство. Не зря ведь диспетчера «экстры» уходят на пенсию в шестьдесят и имеют право на пожизненное содержание до самой смерти независимо от их личного дохода и накопленных сбережений. При современной средней продолжительности жизни в девяносто пять лет это более чем щедро. Особенно если учесть, что обычный служащий третьей категории вкалывает до восьмидесяти и потом существует только на то, что сумел скопить.
Личный счёт Кену выглядел очень внушительно. Он и от природы был экономным человеком, а в последние десять лет совсем ничего не покупал, разве что самые необходимые вещи. Хотя и мебель и технику в доме давно пора сменить… Но лучше это сделать позже, и делать вместе с Абеллой. Если, конечно, она не передумает, и выйдет за него замуж, как обещала. Тоже закоренелая холостячка, как сам Кену, она была ещё и карьеристкой, зацикленной на добывании денег, но твёрдо обещала остепениться.
— Однако не мечтай, что это произойдёт до того, как ты выйдешь на пенсию! — заявила она своим обычным непререкаемым тоном, слегка смягчив его улыбкой. — Если хочешь, чтобы я всю себя посвятила семье, то сделай то же самое. Нам ещё не поздно завести детей. В крайнем случае можно воспользоваться соответствующими медицинскими услугами. И я хочу, чтоб наши дети не спрашивали меня, где пропадает дни и ночи напролёт их отец.
— Но у меня всего лишь сменный график! — попытался защищаться Кену. — Многие живут и хуже, особенно здесь, в столице. В их жизни вообще ничего нет, кроме работы.
— В том то и проблема, — проникновенно ответила Абелла. — Мои родители жили так. Я их почти не видела. И я поклялась сама себе, что мои дети так жить не будут. Думаешь, почему я ежедневно рву задницу, пытаясь заработать ещё несколько жалких империалов?..
— Белла, ну что за выражения!
— Только такие и подходят к тому, чем я занимаюсь. Но это временно.
— Надеюсь, — проворчал Кену. — Надеюсь, ты вовремя остановишься. Всех денег не заработать.
— Не волнуйся, старый брюзга! — Обворожительно улыбаясь, Абелла обхватила его лицо ладонями и нежно поцеловала. — Обещаю!
Кену, глядя на неё, в очередной раз поразился, до чего же она красива. Не многие в тридцать девять лет выглядят на двадцать пять.
— Никак не могу понять, почему ты со мной, — задумчиво сказал он. — Я рад этому, но понять не могу. Ты легко могла бы найти себе кого-нибудь получше, чем служащего спецкатегории.
Абелла сразу посерьёзнела.
— Я с тобой потому, что ты надёжный, — ответила она. — И ещё потому, что я тебя люблю.
Разговор состоялся год назад, когда Кену в очередной раз пытался уговорить Абеллу узаконить отношения и переехать к нему. С тех пор ничего не изменилось. До пенсии ему оставалось ещё несколько месяцев.
Вот поэтому Кену Стурво и не менял обстановку дома. Ждал. То, что годится для одинокого мужчины пятидесяти девяти лет, вряд ли подойдёт для семейной пары.
Единственной серьёзной покупкой, которую он сделал за десять лет знакомства с Абеллой, был ретроскоп, и виной этому были пристрастия самой Абеллы. Кену не раз пытался убедить её, что слишком увлекаться путешествиями во времени очень опасно.
— Ретрозависимость — страшная штука, — убеждал он её. — Поверь мне, я знаю. За каждое дежурство я принимаю не менее десятка вызовов и посылаю бригады медиков к тем, кто не смог самостоятельно выйти в своё время. Это значит — больше сотни случаев только в пределах участка ответственности нашего отделения. И каждый седьмой из них — со смертельным исходом.
— Но мне нужно как-то расслабляться! — неизменно возражала она. — Ты просто не представляешь себе, что это значит — поднимать собственный бизнес в наше время. И я всегда ставлю «будильник».