- Какой козе? – пуще прежнего удивился Шуня, и осторожно взял предложенный корешок.
- Обыкновенной, рогатой, о двух, значится рогах, али головах. Тьфу ты… туды ее в качелю, кто ее стерву теперь разберет, сколько у нее рогов, а сколько голов? Молоко дает и то хорошо. Зона она не только по людям прошла, скотину ведь тоже не миловала. И бегает теперича Манька, траву щиплет, да морлоков отпугивает. Вредная, хоть плачь, как ускачет шельма на болота, а мне ее потом ищи день-деньской. Вот и чапаю за ней потихоньку. А ей что? Прыг-скок, с кочки на кочку, да и хвостом помахала.
- А вы, Митрич, хорошо эти места знаете? – Брама, не спуская с деда глаз, осторожно разлил остатки из фляги.
- Знаю, как не знать? Ежели вперед – то на Припяти выскочите, только худо там - от радиации не продохнуть, а если назад – он указал узловатой палкой, то аккурат к Шельману выйдите.
Брама аккуратно выскреб остатки с банки, с сожалением положил на землю:
- К Шуману?
- Ага, к нему самому, да и кто его знает, Шуман он тама, али Шельман – прохфесур он и есть прохфесур. А вам туды надо?
- От своих мы отбились, когда из Развязки уходили. Знаете где это?
- Как же не знать? – в сердцах сплюнул болотник – шпиёны американские и сюда заходили и многих на хуторке избили. Нелюди говорят, мутанты вы. Только разве сами они люди, в малых дитев стрелять? Ну, значится, не вышли обратно они уже с болот, куда таких супостатов отпускать живыми.
- Елки моталки! А ведь правда, не добили мы их тогда... знать бы… – Брама сжал руки и гроза жалобно заскрипела.
- Вон оно как, служивый. Ну, тогда помогу вам, отчего не помочь сынкам-то? Мне и самому к Шельману надо было.
- А коза ваша как, Манька? Если василиску попадет? – заинтригованный диковиной, спросил, жуя корень Шуня.
- Дык кто ему виноват? Сам попадет, сам пусть и спасается! Не родился тот змей, которого Манька сожрать бы не смогла.
- Так она что, змеев у вас ест? – Брама опешил от такого известия о прожорливости рогатой скотины.
- Это уж как соизволит – снимая шапку, поскреб голову Митрич – когда хочет траву, когда хочет змеев. За ними, шельма и бегает. Сядет на тропу напротив самой трясины и мекает жалобно, они к ней сползаются, а чего ей еще надо?
- Япона мама… - прошептал потрясенный Брама – десять лет в Зоне и думал, что все про нее знаю, а тут оказывается, нет зверя страшнее козы.
- Ну, спасибо вам, сынки, за хлеб-соль, ну и за фронтовые сто грам. Одевай, Брама батькович, обувку, и пойдем, солнце еще высоко – он приложил к глазам ладонь – к вечеру в аккурат дойдем к профессуру в его значит апартаменты.
Шуня встал, с удивлением обнаружив, что от былой слабости не осталось и следа, а Брама, отойдя от деда на порядочное расстояние, быстро одел чуть просохшую обувь, подхватил рюкзак и удобнее перехватил автомат.
- Автомат у тебя чудной, Брама батькович, не шмайсер часом? Партизанил я, помнится, в этих местах, бывало, у фрицев отбирали и воевали потом ими. У самих ить одна винтовка на троих и много ей не навоюешь.
- Это из-за Периметра, с большой земли.
- Дивны дела твои, Господи! Неужто вспомнили и о нас? Думал уж помирать скоро, и так и не дождусь к людям. Я ведь хоть и болотник, а все равно ведь человек, и тянет иногда и с живой душой перемолвиться, а не только с козой да змеями.
- Погоди помирать, Митрич, какие твои годы? Еще и на нашей улице праздник будет, Зона она тоже не вечна.
Дед оглянулся и, сокрушенно кивая, посмотрел на Браму:
- Все верно говоришь, только иные ить не уходят, а так и остаются тут насовсем. Раньше сколько народу здесь было - даже на заброшенном хуторе, все уходить не хотели, отцовские дома оставлять, могилки. Но кто спрашивает? Прибрала Зона. Кто сгинул, другие вовсе людьми перестали быть. Зона, она ведь не сразу, сынки, стала. Сначала конец света был, земля с небесами местами по сто раз по дню менялось, огонь плыл, горело, как в преисподней… вспоминать страшно. Не смотри, Брама батькович, что я старый да седой, но даже мне страшно становится, как вспомню. Тварюги эти, страшилища – это ить все наше земное, это все понять можно, и пережить…
Болотник печально вздохнул и вдруг прытко припустил вперед, меся болото изношенными, старыми, как и он сам, сапогами. Шуня изумленно взглянул на плюгавого дедка и побежал вслед за ними, стараясь не упустить в тумане. Тут ведь так, отстанешь и все, ждать никто не станет, а если станет позже искать, то может и не найти. Прошлое исчезает быстро - мгновение и оно покрывается туманом, исчезая за поворотом.
- 02 -
Люди замерли, всматриваясь в клубящуюся муть, потом Схима подал знак, и все осторожно поползи вперед. Снаряжение было подогнано заранее, чтобы ничего не звенело и не терлось. Зона быстра на расправу, малейший звук выдавший присутствие может вынести приговор. Смертельный приговор, иных она не выносит. Слабые и немощные тут не выживают, таков уж этот край – смертельно-опасный, и вместе с тем притягательно-неповторимый хищной, чуждой красой мерцающих аномалий, тяжелых пластов клубящегося серого тумана и раскаленного багрового неба. И совсем не верилось, что все это - тихая мирная благополучная Украина, на просторах которой кто только не бывал, и кто только не воевал, начиная от набегов печенегов и прочих тюрок и заканчивая американским спецназом с авианосца «Теодор Рузвельт».