На всякий случай, во избежание какого-то ни было недопонимания, я поздоровался с Хавьером преувеличенно холодно. К счастью — в первую очередь для меня, — именно в эту минуту зазвучала музыка. В микрофон кто-то объявил название группы — кажется, ребята именовали себя «Плоу», — и шоу началось. Вокалист во весь голос проорал: «Айн, цвай, драй», — и обрушившаяся в зал лавина децибелов заставила зрителей вздрогнуть. Впрочем, через мгновение публика пришла в себя и громкими криками и восторженными прыжками выразила свое одобрение такой завязке вечера. Хавьер с его чубом куда-то исчез, судя по всему сметенный волной новых зрителей, которых привлек в зал грохот, доносившийся со сцены.
Вскоре большая часть присутствующих затряслась в каком-то сумасшедшем танце, подчиненном ритму некоего подобия мелодии. Танцевала и Альба. К моему немалому удивлению, получалось это у нее не только изящно, но и весьма женственно, я даже сказал бы, чувственно и раскованно. Это шло вразрез с привычным мне образом скромной и чуть скучноватой девочки-отличницы с идеально ровным почерком. Ее светлые волосы разлетались в разные стороны и переливались в свете дискотечных прожекторов. От Альбы еще сильнее, чем обычно, исходил такой знакомый мне запах резкого, дешевого, продающегося на розлив одеколона.
Разумеется, такую музыку я слушал, прямо сказать, нечасто. Но в тот вечер мне по-своему даже нравилось быть в этом полутемном зале, ощущать, как энергия музыкантов, вложенная в ритм, заставляла вибрировать все помещение. Эта тряска передавалась от пола мне в ноги и доходила по позвоночнику до самого затылка. Я в два глотка допил свое пиво, выронил пластмассовый стаканчик и зажмурился. По своему опыту я прекрасно знал, что одна и та же песня звучит совершенно по-разному, когда слушаешь ее с открытыми или же, наоборот, с закрытыми глазами.
Вокалист объявил название следующей песни: «Стокгольм». Вступление к этой композиции оказалось на удивление негромким, решенным в минималистском духе. Оно представляло собой простой гитарный перебор, который гипнотически подействовал на большинство слушателей. Я тоже заинтересовался тем, что звучало со сцены, и постарался разобрать слова песни.
Every time I wake up in this white room
I wonder how I came here
Far away from you again
An orange juice
A frozen smile from breakfast
Good morning, says pale nurse,
How did you sleep tonight?[4]
Мое единство с песней, едва успевшее установиться, было безжалостно разрушено в тот миг, когда я почувствовал, как меня кто-то обнимает со спины. Я открыл глаза и увидел перед собой Альбу. В общем-то, для того, чтобы понять, куда она подевалась и где теперь находится, не требовалось богатого воображения. Видимо, желая избавить меня даже от подобия сомнений, моя спутница, продолжая двигаться в такт музыке, прижалась ко мне еще сильнее. Я почувствовал прикосновение ее груди к своей спине — странное, должен сказать, ощущение.
Мне не хотелось обижать Альбу, и я решил, что до конца песни не буду вырываться из ее объятий. Я опять закрыл глаза и постарался успокоиться. Впрочем, все мои усилия пошли прахом, когда до меня стала доходить сюжетная канва песни. Как выяснилось, в «Стокгольме» речь шла об одном мотоциклисте, который ездит по улицам шведской столицы следом за девушкой в красном пальто. Он так увлечен ею и настолько поглощен преследованием, что не замечает приближающийся грузовик и оказывается под его колесами. Когда же он приходит в себя в больнице, ему остается только спрашивать, где он, как его сюда занесло и — главное — где же та самая девушка.
То, что для остальных слушателей было всего лишь романтической историей, пусть даже несколько экстравагантной, для меня звучало эхом моей личной трагедии, того прошлого, которое никак не хотело отпускать.
Я подождал, когда кончится музыка, затем обернулся и негромко сказал Альбе на ухо:
— Сейчас вернусь.
Буквально через минуту я уже шел по безлюдным в этот поздний час улицам в сторону дома.
Кладбищенские ночи
Как морской прибой накатывается на берег одинокого острова посреди океана, таки смерть день за днем и ночь за ночью поет человеку свою бесконечную песню.
4
Всякий раз, просыпаясь в этой белой комнате, / Я спрашиваю себя, как здесь оказался. / Я опять вдали от тебя. / Апельсиновый сок, / Ледяная улыбка завтрака./ «Здравствуй, — говорит мне бледная медсестра, — как сегодня спалось?»