– Его отцом был владыка Дреймат. До него доходили кое-какие слухи, но он не придавал значения тому, что происходит в далеких глухих землях. Дреймат давно забыл женщину, родившую ему ребенка, и считал потерю нескольких небольших деревень недостойным своего внимания. Если бы Дреймат не медлил, у него был бы шанс остановить будущего Императора, но лишь через четыре года он соизволил посмотреть на Тенебри в деле.
Владыка Дреймат решил сам оценить силу ребенка, чтобы проверить, достоин тот служить повелителю ситхов или подлежит немедленной казни. Вот только Тенебри не собирался ни служить, ни умирать. Когда они встретились лицом к лицу, Тенебри попросту оказался сильнее. Будучи всего десяти лет от роду, он тем не менее смог лишить отца разума и сил. Последние мгновения жизни Дреймат провел в слезах, с ужасом глядя в черные глаза сына.
Тенебри понадобилось еще три года, чтобы захватить Нафему целиком. Старший сын Дреймата предпочел сбежать, чтобы не встречаться со своим грозным единокровным братом, но на пустой трон позарились другие могущественные ситхи. Все они пали перед темным чудовищем, и с каждой победой Тенебри становился все сильнее и безжалостнее.
В тринадцать лет он предстал перед Маркой Рагносом – повелителем всех ситхов и главой правящего Совета. Впечатленный амбициями и силой подростка, Рагнос даровал ему титул «владыка Вишейта»[3] и официально признал правителем Нафемы. Вишейт вернулся домой, чтобы углубиться в изучение темной стороны Силы.
Сотню лет он не покидал планету. После смерти Рагноса он не присоединился к грызне за его трон. Он не участвовал в Великой гиперпространственной войне с Республикой, не встал ни на одну из сторон, когда Нага Садоу и Лудо Кресш сражались за власть над ситхами. Но во время послевоенной смуты – когда мы потерпели крах в сражении с Республикой и бежали, спасаясь от джедаев, – он нарушил свое уединение и созвал всех уцелевших повелителей ситхов на большой совет. Он пригласил их в свой дворец на Нафеме, возведенный на месте родного дома – там, где он собственноручно казнил отца и замучил до смерти мать. Он предложил им участвовать в ритуале, призванном раскрыть все секреты темной стороны, высвободить силу столь могущественную, какая не являлась им даже во снах.
– Они не ожидали ловушки?
– Может, и ожидали, – пожала плечами Найрисс. – Некоторые отказались явиться, но большинство откликнулось на зов. В конце концов, что мог один человек сделать с сотней повелителей? Не забывай, тогда он еще не был Императором. Он был всего лишь владыкой Вишейтом – правителем одной захолустной планеты. Он не сражался в великих битвах, не одерживал громких побед, не завоевывал миров. Его считали ученым, а не воином.
А еще ситхами двигал страх. Они боялись, что джедаи скоро истребят их, и готовы были уцепиться за любую возможность создать оружие против адептов светлой стороны. Вишейт искусно играл на этих страхах, убеждая ситхов отринуть подозрения в свой адрес и в адрес друг друга и присоединиться к нему во имя одной великой цели.
Они попали под влияние Вишейта, как только прибыли на Нафему. Он подавил их волю и обратил в собственных рабов, заставив провести самый сложный ритуал в истории колдовства ситхов. Вишейт поглотил их, высосал до капли их силу, впитал в себя их могущество, уничтожив все следы своих жертв.
Но расправа над обреченными повелителями была не единственной целью обряда. Напротив, они были лишь средоточием бури, пронесшейся по всей планете. Каждый мужчина, женщина и ребенок погибли в тот день на Нафеме. Сгинули звери, рыбы, птицы, насекомые и растения – все, в ком текла Сила. Когда обряд завершился, Нафема перестала быть живым миром – осталась лишь пустая иссушенная оболочка. Владыка Вишейт принес в жертву миллионы, украв их жизненную силу, чтобы обрести бессмертие. В тот день он стал сильнее, чем кто-либо мог представить, и отказался от имени владыки Вишейта. В тот день появился на свет Император.
Скордж задумался: чего добивалась Найрисс своим рассказом? Надеялась повергнуть его в неописуемый ужас? Если так, ее ждало разочарование.
– Император взял свое по праву, – заявил он. – Сильный забирает у слабого все, что пожелает. Таков наш путь, и не важно, в каких масштабах это совершается. Я лишь утвердился в мысли, что он достоин называться Императором.
– Я тоже так думала, – ответила Найрисс, гадко улыбаясь, – пока не увидела Нафему собственными глазами.
Остаток путешествия она молчали. Скордж терялся в догадках, почему Найрисс так уверена, что он примет ее сторону.