– Я не знаю, – призналась женщина. – Но он не мог сбежать из подземелий императорской цитадели, если только правитель сам ему не позволил. Можно предположить, что Реван служит Императору.
– Как такое возможно? – удивился ситх. – Джедаи – наши заклятые враги.
Найрисс оставила эту реплику без внимания.
– Внимательно следи за ним, – велела она, повернувшись к креслу пилота. – Он могуч и очень опасен.
– Тогда почему бы просто не убить его?
– Рано. Сначала выясним, что он здесь делал. Заберем его в мою крепость и зададим несколько вопросов.
– Мне не приходилось допрашивать джедая, – признался Скордж. И через мгновение улыбнулся. – Но я жажду попробовать.
Очнувшись, Реван не сумел определить, где находится, но больше всего это место напоминало темницу. Его скрутили на холодном металлическом стуле: запястья привязали к подлокотникам, лодыжки – к ножкам стула. Кроме него, в помещении никого не было.
Он соображал медленно и вяло – тут явно не обошлось без наркотиков, которыми его, по всей вероятности, накачали. Было сложно просто собраться с мыслями, не говоря уже о том, чтобы призвать на помощь Силу. Остатки воли ушли на то, чтобы вспомнить последние мгновения «Черного ястреба» на Нафеме.
Джедай попытался обдумать свое положение, но не сумел пробиться сквозь морок наркотиков.
Дверь его темницы скользнула в сторону, и в помещение вошли двое: мужчина и женщина. Вид их красной кожи что-то пробудил в одурманенном сознании Ревана, но прошло несколько секунд, прежде чем он сумел разобраться, что к чему.
– Ситхи, – хрипло прошептал пленник. В горле жутко пересохло.
– С возвращением, Реван, – проговорила женщина.
Джедай не сводил глаз с ее высохшего морщинистого лица, пытаясь вспомнить имя. Ничего не выходило.
– Я тебя знаю?
Высокий ситх, стоявший возле нее, потянулся к Ревану рукой и буднично влепил ему пощечину.
– У нас нет времени на игры. – Его голос не был злым или угрожающим, напротив, он звучал по-деловому и абсолютно спокойно.
Пленник ощутил во рту привкус крови, чувствуя, как саднит рана и начинает распухать губа. Очевидно, наркотики, помутившие его разум, были тщательно подобраны с тем расчетом, чтобы не заглушать его боль.
– Не думаю, что он притворяется, – сказала женщина, подняв бровь. – Похоже, он и вправду забыл меня.
Подойдя еще ближе, Найрисс прошептала джедаю на ухо:
– Что с тобой произошло, Реван? Где ты был все это время? Зачем вернулся?
Он не ответил. Тогда Найрисс отошла назад и махнула рукой. Зависший за спинами ситхов пыточный дроид, которого пленник ранее даже не заметил, подлетел к Ревану и поднес длинную тонкую иглу к его шее.
Узник скривился от боли, когда игла проткнула его кожу, затем вскрикнул, когда по ней прошел мощный электрический разряд, словно огнем обжегший нервы.
Второй ситх жестом приказал металлическому дознавателю ретироваться.
– Что случилось с твоим напарником, Малаком? – спросил он.
– Я убил его.
– Зачем?
– Сложно объяснить.
Выражение лица ситха не изменилось, зато его спутница довольно улыбнулась, и ее морщинистое лицо стало похоже на ухмыляющийся череп.
– Рано или поздно ты расскажешь нам все, что мы хотим знать, – заверил его мучитель.
– Возможно, – с неохотой согласился Реван. – Но вам придется попотеть.
После четырех часов допроса Найрисс приказала Скорджу сделать перерыв. Они оставили привязанного к стулу узника и вышли, не проронив ни слова, пока дверь в камеру не закрылась за ними.
– Сколько уйдет времени, чтобы сломить его? – спросила Найрисс.
Скордж тщательно обдумал вопрос, прежде чем ответить. В ранние годы обучения он демонстрировал большую сноровку во всем, что касалось пыток и допросов. Инструкторы в Академии всячески поощряли способного ученика, и очень скоро он стал мастером в своем деле. Ситх знал: для того чтобы выжать информацию из не склонного к разговорам узника, нужно гораздо больше, чем просто причинить боль.
Пытками можно разговорить любого, но бульшая часть сказанного будет произнесенной в порыве отчаяния ложью, увертками или полуправдой. Без возможности проверить слова жертвы информация, вырванная под пытками, часто оказывалась ненадежной, а то и вовсе бесполезной.
Эффективный допрос был искусством, и Скордж обладал исключительным талантом отделять правду от вымысла. Он понимал, какие вопросы нужно задавать и в каком порядке; когда надо усилить давление, а когда ослабить; как использовать угрозы причинения боли или поощрять милосердием.
Его умелые действия вкупе со способностью воздействовать энергией темной стороны позволяли ему легко подавлять субъектов со слабой волей. Сильные духом могли создать определенные трудности, но рано или поздно он все равно получал то, что хотел. До сегодняшнего дня.