Хотелось орать, визжать и крушить все вокруг, вопрошая небеса, за что мне такое…
Но я выдыхала и шла чесать свиней.
Так прошло шесть дней. И только на шестой я поняла, что далеко не так наблюдательна, как мне казалось.
Меня отправили в лес собрать ягоды, потому что фру захотелось пирожных с «василами» — круглыми и голубыми, как шепнула мне повариха и протянула железный кругляш на цепочке.
Я недоуменно посмотрела на него.
— Что это?
— И это запамятовала? — ру Шион всплеснула руками, — Говорила же тебе — лекаря надо навестить.
— Да поздно уже, — вяло отмахнулась.
— Это «нАйденник», чтобы в лесу не затерялась и домой вернулась.
Черт, компас что-ли? Так я не умею обращаться с ним…
Щелкнула крышечкой и взвизгнула, отпрянув. Потому что внутри был яркий огонек. На вид обычный совершенно, вот только горел он… ни на чем.
Снова закрыла крышку, снова открыла…
— А действует-то как?
— Это же часть домового огня, — пояснила повариха, — чем дальше от дома будешь удаляться, тем синее пламя. А теперь беги, а то еще наругают, что долго ты.
Побежала, ой как побежала… А потом остановилась и снова крышку открыла. Огонек явно сделался желтее…
И до меня со скрипом дошло, что этот мир отличается от моего еще больше, чем я думала. И как-то стали ясны пусть редкие, но упоминания фей — именем Лучезарной здесь благословляли, Непримиримой грозили, Непостоянной упрекали — рассказы про могущественных волшебников, которые «такое сотворили», и даже совсем непонятная фраза о том, что «пора бы позвать Яна, в артефакте уже совсем искры не осталось».
Волшебство.
А я, случаем, не волшебница?
Хрипло засмеялась и сама же испугалась этого смеха.
Но потом решительно отправилась в лес, уговаривая себя, что наличие волшебства не должно стать для меня проблемой — не более, чем наличие паровых механизмов или противной мачехи. Пусть и поверить в это трудно. Судя по всему, не столь уж и частое то было явление — в поместье Жьяр никто молниями не бросался и вещи не телепортировал. Может здесь волшебство в принципе было чем-то иным, чем показывают в наших фильмах?
Я продиралась сквозь довольно густые заросли, периодически открывала «найденник», нервно хмыкала и продолжала искать, пока, наконец, не увидела пышные кусты с яркими кругляшами.
Сняла один, довольно крупный, и осторожно попробовала.
Ух-ты ж! Похоже на сладкую-сладкую грушу!
Набила ими рот и почувствовала себя почти счастливой. Нет, меня сносно кормили, но далеко не изысканно и полезно с моей точки зрения — в основном кашами, иногда с кусочками мяса, и крахмалистыми овощами. А это прям как изысканный десерт…
Какой-то шум и легкий скрежет отвлек меня от неожиданного обжорства.
Я поискала его источник и нахмурилась. В стороне копошилось… что-то. Как живое копошилось, но поблескивало металлом, что даже мне было удивительно. Подошла ближе.
Там, из под довольно увесистой ветки, пытался выбраться металлический паучок, размером с мою ладонь. Цеплялся своими лапками, скрежетал, пыхтел… И пусть я не слишком любила пауков, но этот выглядел игрушкой, потому я подошла и подняла упавшую ветку.
И тут же заорала, отпрыгивая, поскольку паучок только на мгновение замер, а потом резво вцепился в мою юбку и начал карабкаться наверх.
Паразит! Симбионт! Чужой!
И я сама выпустила в мир эту тварь!
Уже планировала повалиться на землю и опять придавить чудовищу своим телом, как услышала писк в ухо:
— Ты чего вопишь, идиотка! Поблагодарить поднялся…
Можно я упаду, наконец, в обморок?
Потому что говорящий механический паук… это слишком.
— П-пожалуйста, — пробормотала я. — А можешь слезть? Страшно…
— Деревенская что-ли совсем? Никогда не видела магмеханических зверей?
— Н-нет.
Ну а что еще я могла сказать?
— Теперь видела, — весьма довольно.
Вот мне интересно, как такое крохотное тельце и тихий писк может передавать оттенки эмоций?
— А т-ты живое?
— Точно деревня. Даже принципов создания не знаешь?
— А что, это должны знать все? — буркнула я.
— Ну не все, — паучок даже смутился, — Меня сделал великий артефактор… не помню какой. Вдохнул вечную искру и дал частичку настоящего паука.
Франкенштейн местный, угу.
— И теперь ты как живой?
— Да.
— И живешь в лесу?
— Нет… слушай, а что я здесь делаю?
Можно уже ржать, да?