–Вы не устали?
–Нисколько. Напротив, чувствую себя удивительно бодро и свежо.
Ярослав недоверчиво покосился на собеседника, подозревая, что тот просто пускает пыль в глаза. Они торчали на этом балконе уже больше половины стандартных суток, и все это время Наполеон провел в игре, не считая двух коротких перерывов на еду и столь же кратких отлучек внутрь здания по физиологическим надобностям. Нет, похоже, он не врет. Надо же, сам Ярослав еле на ногах держится, а этот галльский петушок действительно свеж как огурчик!
Хотя он не стал бы признаваться в этом даже самому себе, старый ученый с каждым часом проникался все большим уважением к соседу. Особенно восхищали его выносливость императора и невероятная способность к предельной концентрации в критический момент.
–Почему бы нам не сделать перерыв? - осторожно предложил Ярослав после небольшой паузы.
–Это еще зачем? - нахмурился Наполеон.
–Не знаю, как вы, а я, например, привык ночью спать.
–Помилуйте, разве вас кто-то удерживает? - удивился император, в чьем тоне только очень чуткое ухо могло уловить пренебрежительные нотки в адрес слабака и едва заметное торжество от собственного превосходства.
Ярослав был стар, но на слух пока не жаловался. Слова Наполеона задели его за живое.
–Вы всегда стремитесь к победе любой ценой? -спросил он с горечью.
–Такова жизнь. Если мне бросили вызов, я всегда стараюсь выбрать стратегию, ведущую к победе. Никто не любит неудачников.
–Но это же только игра, - возразил Ярослав.
–Вы в этом уверены?
Историк вдруг замолчал и всмотрелся в стоявшего перед ним человека из далекого прошлого.
–Не соблаговолите ли объяснить подробней, ваше величество? - попросил он после долгой паузы.
–Извольте. Нас тут всего девять. Мы прилетели сюда с определенной целью. Очевидно, что никто из нас покуда не ведает, где и как можно найти искомый предмет. Надеюсь, вы не станете оспаривать ни одного из этих утверждений?
Ярослав согласно кивнул, хотя ему страшно не хотелось признавать, что такой старый и опытный археолог, как он, на этот раз оказался не на высоте.
– Вам приходилось раньше встречать механические существа, подобные этому?
Машина встрепенулась и хриплым шепотом изрекла:
–Я - герцог Веллингтон.
–Приходилось. Дважды. И вам об этом известно.
–Последние несколько дней я много беседовал с Вушем и другими. Как я понимаю, эта машина и ей подобные способны логически мыслить и рассуждать, а кроме того, еще служат чем-то вроде сторожей, охраняющих наследие богоподобных существ, которых вы называете Древними Странниками?
–Это общепринятая точка зрения, - кивнул Ярослав.
–Точка зрения или точное знание? Хотелось бы услышать более конкретный ответ.
–Вы что, экзамен мне учинить собрались? - рассердился Ярослав.
–Ни в коем случае. Просто удовлетворите мое детское любопытство, если вам не трудно.- И Наполеон посмотрел прямо в глаза историку с чарующей, обезоруживающей улыбкой.
«Проклятье! До чего же настырный малый»,- подумал Ярослав. В то же время ему нельзя было отказать ни в присутствии духа, ни в самообладании. В отношении ученого к Наполеону вообще было немало двойственного. Другое дело Александр. Вот к македонцу он как-то сразу проникся теплыми чувствами и даже прикипел душой. Не зря же того прозвали Великим! А к историческим заслугам Бонапарта Ярослав всегда подходил с определенной долей скептицизма, да и как личность он особой симпатии не вызывал. Александр проделал тяжелейший переход от Инда обратно в персидские владений наравне со своими воинами; в Бактрийских горах он тащил на плечах полное боевое снаряжение; в сражениях при Гавгамелах и Гранике он лично возглавлял атакующий авангард конницы. А Наполеон преспокойно бросил в России свою отступающую армию и вернулся в Париж, где занимался тем, что издавал прокламации о здоровье и безопасности императора. На память пришли апокалипсические этюды Гойи, безжалостные наборы под ружье шестнадцатилетних сопляков, бесчеловечный приказ прикончить всех больных солдат в Акре, груды мертвых тел на полях Бородина, Аустерлица, Лейпцига и сотен других сражений.
Живой Наполеон, однако, не совсем вписывался в свой исторический образ, хотя Ярослав безусловно чувствовал под светской маской не только железную волю и жесткость, но и бездушную жестокость, эгоизм и полное пренебрежение к человеческим жизням. И все же в этом несоответствии таилась какая-то загадка. Он много думал об этом, исподтишка разглядывая императора, когда тот был поглощен игрой, и даже, кажется, частично ее разгадал. Перед ним был Наполеон Бонапарт, молодой человек из плоти и крови, а не император Наполеон, человек-легенда. Этот еще не привык приказывать, но был способен убеждать, заражая других своими мечтами и своим видением будущего мира. Этот еще был способен верить в идеалы и ради них пойти даже на смерть. Этому Наполеону было под силу сокрушить кровавую гидру революционного террора, сохранив при этом светлые достижения революции и пробудив в сердцах целого поколения пламенную мечту о новой, объединенной Европе, построенной на принципах свободы, равенства и собственности.
– Вы меня совсем не любите?
Ярослав мрачно покосился на собеседника:
–Большую часть времени.
–Из-за того, что я совершил?
–Вы и вам подобные,- ответил Ярослав, подпрыгнул и уселся на балконные перила. - Слишком часто в истории такие, как вы, начинали гоняться за светлой мечтой или синей птицей счастья, а кончалось все гибелью миллионов невинных. Самый большой урон человечество понесло по вине идеалистов.
Наполеон негромко рассмеялся, наполнил стопку и протянул ученому. Тот кивнул с благодарностью и поднес ее к губам. Взгляд императора упал на Басака, но берсеркер крепко спал, свернувшись калачиком в углу.
Зато Хоббс с большим удовольствием принял предложенную выпивку и блаженно откинулся на спинку кресла, потягивая коньяк маленькими глоточками и прислушиваясь к их диалогу с нескрываемым любопытством.
–Вы даже не представляете, месье Ярослав, как это увлекательно - беседовать с ученым историком спустя тысячи лет после моей предполагаемой смерти и обсуждать с ним обстоятельства собственной жизни! Хотя по вашему тону я чувствую, что история была ко мне не слишком снисходительна.
–Я высказал мое личное мнение. Найдутся многие, кто с ним не согласен, ослепленные вашей славой, но забывшие о цене, которую пришлось за нее заплатить.
–Ах да, слава,- задумчиво вздохнул Наполеон.-Кстати, было бы интересно послушать ваше определение.
–Ложь, ловкий фокус, красивый жупел, ради которого другие идут на бой и смерть, получая в награду металлическую безделушку на грудь, а чаще - братскую могилу. Не вы ли говорили, что достаточно поманить армию пригоршней красивых побрякушек - и она пойдет за вами на край света?
–Надо же, - поразился император, - и об этом моем высказывании до сих пор помнят!
Ярослав красноречиво промолчал.
– И все же, друг мой, позвольте с вами не согласиться, - со вздохом продолжал Наполеон. - Медаль или орден сами по себе - действительно лишь красивые побрякушки. Но у кого повернется язык назвать безделкой подвиг, за который даются награды? - Он умолк, чуть склонил голову и ласково погладил орден Почетного легиона, приколотый с левой стороны его мундира.- Нет, в любой награде кроется много больше, чем кажется на первый взгляд. Не буду отрицать, есть множество глупцов, кто видит в ней лишь самоцель и на все готов, лишь бы заполучить желанный крестик или позолоченный диск на ленточке. Их было много в мое время. Когда Нотр-Дам был вновь передан во владение церковных властей, немало людей приходили туда, чтобы пасть ниц перед мраморными статуями, наивно веря, что в каждой из них обитает душа святого. Не сомневаюсь, что и в вашем времени таких найдется немало.