Он залпом осушил стопку с коньяком и снова заговорил. Голос его звучал негромко, но покорял силой внутреннего убеждения.
– В моем понимании каждый знак доблести олицетворяет веру, видение мира, убеждения, стремление к цели, мечты, наконец. Плох тот мужчина, который не одержим мечтой! Я ведь тоже всей душой поверил в революцию. И мечтал тогда не о собственной славе, а о том, чтобы поднять из праха сотни тысяч униженных и обездоленных, сделать их равными и свободными. Я до сих пор не жалею о своей прежней вере, и если бы революция не состоялась, я сам бы ее совершил.
–Но разве не вы создали новую аристократию?
–Справедливый упрек. Да, я это сделал. Но вы вспомните вначале, кем они были раньше. К примеру, Ней -бывший кавалерийский сержант. Разве он сделался маршалом не по заслугам? Я создал аристократию отважных и умелых, открыл путь к чинам и титулам тем, кто прежде не мог надеяться на их получение из-за так называемого«низкого происхождения». Так и раньше бывало в истории. Большинство людей готовы лезть из кожи вон, если впереди им светит высокая мечта. И не важно, как называется их идеал: дворянский титул, маршальский жезл или алмазный крест на грудь. Главное, чтобы они верили.в свою мечту. Дайте эту веру людям, и они пойдут насмерть. Я подозреваю, что и вы, мой циничный друг, как большинство старых циников, в молодости тоже были идеалистом.
Ярослав яростно затряс головой:
– Ксарново пойло!
Император вопросительно поднял брови.
– Дерьмо,- кратко пояснил ученый.
– А-а, merde, - понимающе усмехнулся Наполеон. Ярослав не смог сдержать любопытства.
–Скажите, это правда, что при Ватерлоо ваши гвардейцы именно так ответили на предложение сдаться?
–Неплохая история, правда? - усмехнулся император.- Совершенно верно, так мои ворчуны и ответили англичанам. Им предложили жизнь, но честь была для них дороже. И они умерли как жили - с соленой шуткой на устах. И вошли в историю. А если бы они тогда приняли предложение, кто сейчас вспоминал бы об этих солдатах? Если бы они разошлись по домам и спокойно дожили до старости, разве сложили бы о них песни и легенды? Только великие духом обретают истинное величие. Что бы вы ни говорили, а в мире есть вещи поважнее самой жизни. И я мечтал о таких вещах. Фортуна поставила меня во главе целой нации и дала в руки орудие к осуществлению великих замыслов. Мы могли бы объединить Европу за два столетия до того, как это произошло на самом деле, если верить вашему другу Элдину. И я не думаю, если судить по тем крохам исторических сведений, которые мне удалось почерпнуть за эти дни, что ей бы повредило объединение. Скорее наоборот - позволило бы избежать многих бедствий и неурядиц, случившихся за истекшие двести лет. Скажите честно, разве плох был мой замысел?
– Я уже говорил, кажется, что в погоне за светлой мечтой вы погубили миллионы людей и принесли неисчислимые страдания целым народам. Такие люди, как вы, всегда заставляют страдать невинных.
– Такие люди, как я, всегда были, есть и будут,-возразил Наполеон. - Я не отрицаю своей вины, но хотел бы напомнить, раз уж рядом нет никакого адвоката, что мною двигало стремление избавить мир от несправедливости и неравенства, стремление уничтожить продажные и прогнившие режимы, упразднить сословные предрассудки, лишить власти кичливую знать, морящую голодом собственных подданных, - одним словом, заменить прежнее общество, зиждившееся исключительно на власти по праву рождения, на новое, где человека можно и должно оценивать лишь по его собственным заслугам и талантам и где каждый смог бы добиться того положения, которого заслуживает.
Ярослав слегка наклонился вперед. Лицо его в сумерках было едва различимо.
– А вы сами-то верите хотя бы наполовину во все эти красивые слова, которые сейчас произнесли?
Наполеон усмехнулся и ничего не ответил. Потянулась долгая пауза.
– Должен признаться, вам с успехом удалось увести меня в сторону, - первым нарушил молчание император. - С сожалением вынужден напомнить, что у нас имеются более неотложные дела, чем удовлетворение вашего ненасытного любопытства касательно моей персоны.
–Какие же, если не секрет?
–Вы наблюдали все эти часы за моей игрой с «Веллингтоном», и вы наверняка сделали определенные выводы.
–Тут вы не ошиблись. Шахматная партия дает стороннему наблюдателю великолепный шанс заглянуть в душу игроков. Могу констатировать, что вы крайне нетерпеливы, агрессивны до безрассудности и в то же время поразительно хитры и изворотливы.
–Учитывая изначальную цель нашего появления здесь, знание свойств моего характера вряд ли приблизит вас к ее достижению.
Ярослав ухмыльнулся.
–Так вам не терпится узнать мое мнение о вашем партнере, не так ли?
–Победа при Ватерлоо была одержана на игровых полях Итона, - глубокомысленно изрек «Веллингтон».
Ярослав с удивлением оглянулся на машину и покачал головой:
– Очень странно. По моим сведениям, герцог никого да не произносил этой фразы.
– Откуда же она тогда взялась? - растерянно спросил Наполеон.
Некоторое время они молчали, потом император принялся рассуждать вслух:
–Машина способна читать мои мысли. Это очевидно. Мне достаточно было мысленно представить фигуру, и она тут же сотворяла их во плоти. Когда она назвалась Веллингтоном, я решил, что она взяла этот образ тоже из моей памяти. Но это странное высказывание… Я никогда его не слышал, хотя звучит оно вполне по-английски: претенциозно и банально.
–А вот я, кажется, где-то читал или слышал эту фразу, - наморщил лоб Ярослав, пытаясь припомнить.
Пораженный внезапной догадкой, Наполеон перевел взгляд на машину.
– Жозефина, - прошептал он.
В то же мгновение перед ним возникло в светящемся ореоле голографическое изображение прекрасной женщины в расцвете молодости и красоты.
– Очень похоже, - одобрил Наполеон, ностальгически вздохнув. - Жаль, что такой она была только в молодости. Теперь вы, друг мой.
– Мелинда, - произнес Ярослав. Ничего не произошло.
–Похоже, ваши мысли ее мало интересуют, - заметил Наполеон, явно довольный тем обстоятельством, что машина уделяет внимание только его персоне.
–Верно. Но почему?
–Потому что я - Наполеон! - В голосе императора звучала гордость; для него ответ представлялся более чем очевидным.
–Ой, только вот этого не надо, - поморщился Ярослав, не обращая внимания на блеснувшую в глазах императора молнию гнева. - Тут дело совсем в другом. А в чем - я никак не могу понять. Если она читает мысли, то должна знать, кто мы, зачем сюда явились и какой кризис переживает сейчас вся галактика.
–Да ей на все это наплевать, - убежденно заявил Наполеон. - С чего вы взяли, что механическому существу присущ человеческий альтруизм? Если какой-то человек отрубит вам руку, всем будет ясно, что он преступник, нарушил закон, причинил вам вред и должен быть наказан. Но если ваша рука попадет между шестерней паровой машины Уатта, механик просто остановит ее, вытащит вашу руку и вновь запустит машину.
Наполеон обернулся и посмотрел на «Веллингтона»:
–Разве я не прав, ты, надутый паровой котел?
–Желаете сыграть еще партию? - вместо ответа осведомилась машина.
–Ну да, - проворчал император. - А ты потом снова правила поменяешь?
–У этой игры прогрессирующие правила,- бесстрастно сообщила машина.
Наполеон хмыкнул и снова обратился к ученому:
–Как вы считаете, удастся вам найти ту штуку, о которой говорил Вуш?
–Сомневаюсь, - покачал головой Ярослав. - Я с самого начала не очень-то верил в эту затею, а сейчас тем более. Эти поиски были заранее обречены на неудачу.
Просто у нас не было другого выбора. Своего рода жест отчаяния, если хотите.
–В отчаянном положении люди иногда способны добиваться поразительных результатов.
–Вуш не человек. К тому же машине наплевать на Вуша. Ей нужны только вы, хотя убей меня Бог, если я понимаю, за что она вас выбрала!
– Может быть, у нее просто хороший вкус? - лукаво прищурился император.
–Нам это вряд ли поможет, - сердито буркнул Ярослав.
–Как знать,- с загадочной улыбкой отозвался Наполеон.
–Так сыграйте с ней еще, вдруг поможет?
–Надоела мне эта игра,- капризно надул губы император.- Давай лучше сыграем во что-нибудь другое, более увлекательное и захватывающее, - предложил он, глядя на «Веллингтона».