– …как ты умудрилась переспать с одним из гостей? – Наблюдая за тем, как краска заливает ее лицо, он бросил сумку у двери и добавил: – Сомневаюсь, что объяснения здесь помогут.
Разумеется, он был прав. Спокойным, полным притворного самообладания голосом Бэл решительно объявила:
– В любом случае с тобой я не поеду. У меня здесь своя машина.
– Милая, ты же не в состоянии вести машину. Я отвезу тебя домой и позабочусь, чтобы твою машину перегнали в город.
Говоря это, он один за другим открывал ящики и быстро укладывал вещи в ее сумку. Застегнув молнию, Эндрю обхватил Бэл за талию и повел к двери, осторожно переступая через осколки фарфора.
– Почему тебя так сильно расстроило, что Бентик выместил злобу на фигурке? – поинтересовался он, разглядывая множество мелких кусочков.
Проглотив подступивший к горлу комок, она ответила:
– Это оригинал, работа Джесса Харланда. Я хотела подарить его родителям. Мне она казалась красивой.
Эндрю кивнул, никак не комментируя ее объяснение, и, взяв обе сумки в одну руку, все еще поддерживая Бэл за талию, провел ее по коридору.
Проигнорировав черный ход, он повернул к парадному крыльцу со словами:
– Держи голову выше. Ничего страшного не случилось.
Да уж. Если бы это было правдой!
С высоко поднятым подбородком и красными пятнами на щеках, Бэл позволила провести себя по холлу к входной двери.
К ее огромному облегчению, на пути им никто не попался.
Ухоженный голубой «ягуар» Эндрю был припаркован прямо перед гаражом, и через минуту они уже мчались по живописным окрестностям Кента.
Бэл не обращала на природу ни малейшего внимания. Хоть ее голова и была повернута в сторону окна, перед глазами неотступно маячила постыдная сцена, недавно разыгравшаяся в ее спальне. Покосившись на ее бледное, удрученное лицо, Эндрю, видимо, решил предоставить ей возможность восстановить душевное равновесие. Он вел машину молча.
Выехав за пределы Митфорда, они остановились, чтобы перекусить. В это раннее утро чистый, уютный бар пустовал. Бэл выбрала место на деревянном, обитом мягким материалом диванчике. Скинув бархатный пиджак, Эндрю пристроился рядом. На нем была темно-синяя шелковая рубашка с короткими рукавами, оставлявшая на виду загорелые руки, покрытые темным пушком.
Он находился слишком близко, чтобы она могла успокоиться. Не говоря ни слова, но сознавая, что Эндрю следит за каждым ее движением, она намеренно не смотрела в его сторону.
Когда принесли завтрак, Бэл отвела взгляд от поставленной перед ней тарелки. Аппетита не было.
– Постарайся поесть хоть чуть-чуть, – настаивал ее спутник. – Тебе не станет лучше, пока ты не кинешь что-нибудь в желудок.
Бэл сомневалась, что ей вообще когда-нибудь станет лучше. Но все же, вооружившись вилкой и ножом, принялась за хрустящий кусочек поджаренного бекона.
Спустя двадцать минут на ее тарелке не осталось ни крошки. Пока Эндрю разливал им обоим кофе, Бэл усердно дожевывала ломтик золотистого тоста с ароматным мармеладом. Она заметно приободрилась, хотя мысли по-прежнему хаотично кружились в голове.
Разглядывая ее лицо, он спросил сочувственно:
– Случившееся до сих пор кажется тебе ночным кошмаром?
Не желая вникать в его настроение, Бэл коротко ответила:
– Я сама виновата.
Он мягко прервал ее:
– Не вини себя так сильно, Бэл.
– Кого же, по-твоему, я должна винить?
– Меня, если тебе от этого будет легче.
– Не будет. Если бы я не выпила столько шампанского…
Он слегка нахмурился.
– Выпить лишнего – это не преступление. Да и переспать с…
– Может, и не преступление, но это разрушило Родерику жизнь, не говоря уж обо мне.
– Бред! – решительно воскликнул Эндрю. – Уверен, что через полгода он и думать о тебе забудет, уж рыжая об этом позаботится.
– Да, конечно, она приложит все силы, – мрачно согласилась Бэл и только сейчас призадумалась о том, как в эту историю замешалась Сьюзи.
Может, она видела, как Эндрю накануне вечером провожал ее в спальню? Если так, то почему она сразу не позвала Родерика, а дождалась следующего утра?
Ответ был только один. Сьюзи хотела скандала, чтобы все пути к примирению были отрезаны.
В этом она вполне преуспела, с горечью подумала Бэл, теперь не только Родерик никогда не простит ее, но и она сама себя никогда не простит.
Наблюдая за выражением ее лица, Эндрю тихо спросил:
– Ты ненавидишь эту девушку?
Бэл устало покачала головой.
– Нет, я даже не могу винить ее за то, что она воспользовалась шансом. Сьюзи влюблена в Родерика и… – Бэл замолчала, удерживая слезы.
Эндрю хотел было обнять ее, но Бэл резко дернулась, испугавшись его прикосновения.
– Убери от меня руки! От тебя один только вред.
Он спокойно ответил:
– Когда ты оправишься от шока и хорошенько над этим поразмыслишь, то поймешь, что счастливо отделалась от женишка.
– Отделалась?! А тебе не приходило в голову, что я люблю Родерика?
– Не страстно.
– Страстно не страстно, но я хотела провести с ним всю жизнь.
– Он тебе не пара, Бэл.
– Сейчас ты скажешь, что пара мне ты!
– Могу и не говорить. Твое подсознание и так уже это знает. Наше столкновение в ресторане было вспышкой. Когда мы встретились во второй раз, вспышка повторилась, и еще ярче, чем раньше. Именно поэтому ты боишься моих прикосновений… именно поэтому наша ночь была…
Обеспокоенная его несомненной правотой, Бэл насмешливо перебила:
– Только не говори, что наша ночь была чудесной!
С блеском в глазах он промурлыкал:
– Значит, ты все-таки помнишь?
– Я ничего не помню, – поспешно возразила она, краснея. – Из той информации, которой я располагаю, вообще можно сделать вывод, что ты меня изнасиловал.
– Я тебя не насиловал, – тихо ответил он.
– Но ты воспользовался моим состоянием, – продолжала обвинять его Бэл.
– Я не сделал ничего такого, чего бы ты сама не хотела…
Отлично зная свою реакцию на этого человека и представляя, как она могла себя вести под воздействием алкоголя, Бэл была склонна поверить ему.
– Как я уже говорил, ты очень страстная женщина…
Она никогда себя таковой не считала. Уже в школе у нее были поклонники, но врожденная осторожность и элементарное самоуважение не позволяли ей сближаться с ними. В колледже, окончательно решив заниматься бизнесом, а не искусством, она целиком сосредоточилась на карьере.
– Как тебе удалось устоять против Бентика? – продолжал любопытствовать Эндрю. – Или он не настаивал?
– Конечно, настаивал! – воскликнула Бэл. – Он нормальный мужчина, из плоти и крови.
Эндрю приподнял темную бровь.
– Тогда как же вам удалось, в вашем-то возрасте, сохранить платонические отношения?
– Мы хотели подождать до свадьбы.
– Вы оба? Наверное, этого хотела ты. Думаю, просто ты никогда не испытывала настоящего желания…
Это была правда, и Бэл не могла отрицать ее. Возможно, в их отношениях с Родериком действительно именно с ее стороны отсутствовала та самая вспышка, о которой говорил Эндрю.
– Я не прав? – настаивал он.
Загнанная в угол, она яростно закричала:
– Хватит!
Эндрю, словно не замечая ее отчаяния, продолжал:
– Вам грозило очень скучное, супружество.
– Как ты можешь утверждать это?
– Секс – важная составная часть любого крепкого и счастливого брака.
– У нас все было бы хорошо. Мы любили друг друга.
– Сомневаюсь, чтобы у тебя при появлении Бентика сердце начинало биться чаще, а дыхание прерывалось. Он никогда не смог бы поднять тебя к вершинам…
– Я уже говорила, что не желаю обсуждать Родерика, – отрывисто перебила его Бэл. – Наши отношения тебя совершенно не касаются.
Но он своего добился: Бэл теперь и сама не очень верила, что их брак стал бы действительно счастливым.
Рассматривая длинные изящные пальцы Эндрю, его губы, один взгляд на которые заставлял ее трепетать, она чуть ли не сожалела, что ничего не помнит из своей первой любовной ночи.