Несколькими днями позже младшая сестра, ставшая случайной свидетельницей проводимого надо мной сеанса, рассказала будто в какой-то момент мое тело стало мерцать на канапе и мерцание это усиливалось, так что она испугалась, что я могу вовсе исчезнуть. Родителям удалось прекратить мерцания только сильным электрическим разрядом от лейденской банки, а потом меня еще долго не могли привести в чувства.
***
С тех пор в моей семье никто не имел дел с гипнотизмом. Никто кроме меня, разумеется. Втайне от родителей я за считанные месяцы перечитал все книги о магнетизме, месмеризме и гипнотизме нашедшиеся в нашей домашней библиотеке. Каждую свободную минуту я старался воскресить в себе те состояния, которые испытывал во время сеансов. Но информации было недостаточно, а самостоятельно погрузиться в транс оказалось гораздо сложнее, чем с помощью гипнотизера. Тем не менее я не сдавался. Несмотря на трудности и риски, соблазн вернуться в “библиотеку бога” был слишком велик.
В течение последующего года не было ни дня, чтобы я не посетил местную городскую библиотеку или библиотеки при церквях. Протоколы чудесных исцелении священниками, описания обрядов экзорцизма и колдовских ритуалов, труды Месмера, Пюйсегюра, Брейда и их последователей, записи об исследованиях гипноза Парижской и Нансийской школ, новая теория бессознательного Фрейда - я прочел все. Я не брезговал описаниями гипнотических экспериментов оккультистов и даже упоминаниями в художественной литературе. И постарался перенести все это на свои занятия самогипнозом. Тщетно. Ну или почти. Год самогипноза позволил мне так сильно сблизить сознание и бессознательное, что я почти всегда находился на грани транса. Мое восприятие и память обострились, обострилась реакция, я почти перестал нуждаться во сне... но все это было слишком далеко от цели моих стремлений.
К раздражению неудачей присоединялось раздражение недостатком информации по теме. Исследований гипнотизма было слишком мало, они были поверхностны и скудны. Меня ужасно возмущало, что действенному в плане лечения неврозов месмеризму предпочли варварские методы холодного душа и терапии электричеством; что действенному в плане обезболивания гипнозу предпочли опасные наркотики. Но самое ужасное, что исследования этих простых в использовании, но чрезвычайно вредных и опасных средств, затеняли собой исследования гипнотизма, лишая меня столь нужной информации.
Как итог: самогипноз даже близко к нужной глубине не получался, а просить о сеансе гипноза надо мной других значило бы выдать информацию, которой я дорожил. Я был готов сдаться. И вдруг меня осенило. Ведь я могу сам гипнотизировать других. Не выдавая своих тайн, я могу погружать людей все глубже и глубже в сон, шаг за шагом исследуя гипноз и самостоятельно добывая нужные мне знания. А если у меня получится погрузить кого-нибудь в “библиотеку бога” и сохранить над ним контроль, то с помощью этого посредника я смогу извлечь из нее знания, которые помогут мне самому получить к ней доступ.
Самой большой практикой гипноза обладали доктора-психотерапевты. В 1926 году я покинул родительский дом и уехал поступать в Венский университет.
Глава III. Бог и дьявол. Встреча
Вторая половина 1920-х - начало 30-х годов. Из воспоминаний Стефана Гайста.
Поступить на медицинский факультет Венского университета с моими знаниями и способностями не составило ни малейшего труда, но мой энтузиазм скоро сменился глубоким разочарованием. Библиотека университета была конечно богаче всех тех, что я видел раньше, но ничего нового в работах по гипнотизму я не нашел. Флюид, невидимый огонь, нервная субстанция, воображение, вера, внушение, особый род взаимоотношении гипнотизера и гипнотизируемого - чем только не объясняли природу этого явления разные авторы, жестко критикуя друг друга и настойчиво отстаивая свое мнение, но не допуская и мысли о том, что имеют ввиду одно и тоже, а спор сводится лишь к тому как это называть.
Впрочем, я прибыл в Вену не за теорией, а за практикой. Однако и в этом направлении все оказалось не так радужно, как я рассчитывал. Практика первых курсов сводилась к анатомированию. Резать сначала тушки тухлых лягушек в душном кабинете, потом трупы бездомных в тесном анатомическом театре было делом весьма далеким от моих ожиданий. Меня мутило от вида крови и кишок, звуков хрустящих костей и сухожилий, а смрадный запах преследовал даже вдали от всего этого. Не знаю, как долго мне удалось бы это терпеть, если бы не возможность с интересом и пользой отвлечься.