— Господи, о, Господи, спасибо тебе. — Блэсфим кинулась к нему и сильно стиснула в объятьях, словно он только что не вернулся с того света. Он обнял её в ответ и прижал к груди.
— Что… Что случилось?
Ривер схватил руку Ревенанта и сжал.
— Мы победили.
— Круто.
Блэсфим выпрямилась, испугавшись повредить рёбра, которые лишь недавно напоминали кусочки пазла.
— Ты умер. Это не круто.
— Но мы сковали Сатану на тысячу лет, — возразил Ревенант, его голос был таким же измученным, как и тело.
Тень, чья правая рука была забинтована, фыркнул.
— Серьёзно? И чего вы сделали?
Ривер нахмурился на Ревенанта.
— Откуда ты узнал, что на такой срок? Пророчество?
Внезапно всех, кого выгнали в коридор, вернулись в палату, в которой теперь оказалось слишком тесно из-за всех Всадников, демонов Семинусов и их пар.
— Книга пруоси. — Ревенант сглотнул и поморщился, словно у него в горле першило. Блас казалось, что Ревенант ещё долго будет чувствовать боль и агонию этой битвы. — Она словно книга рецептов. Я объединил рецепты тюрьмы и ямы, а вкупе они дают примерно тысячу лет.
— Так, погодите, — вставил Призрак, тоже с перебинтованной правой рукой. — Вы серьёзно заперли Сатану в магической тюрьме, которую закопали в какой-то яме? Сатану? На тысячу лет?
— И с ним мы заперли Рафаэля, Гэтель и Люцифера.
Фантом, облокотившийся на дверь, присвистнул.
— Чувак, он же вырвется оттуда злее некуда.
— Об этом мы будем волноваться через девятьсот девяносто девять лет, — ответил Ревенант, взял Блэсфим за руку и притянул её к себе. — Ты не совершила обряд.
— Для крови нашлось лучшее применение, — ответила она. — И ты будешь рад знать, что Танатос разрешил её использовать. И даже больше. — Она улыбнулась беременной Всаднице. — Лимос дала тебе свою слезу.
Танатос, стоящий у двери, уважительно кивнул. А Лимос закатила глаза.
— А что за обряд? — спросил Фантом, а Призрак воспользовался возможностью объяснить им всё сам, и дать Реву и Блас немного побыть наедине. Когда все вышли, Блэсфим позволила себе расслабиться, и её примеру последовал Ревенант. Недолго, они просто лежали молча, упиваясь наслаждением, что кошмар закончился.
— Хотела бы я, чтобы ты рассказал о своём плане, — наконец, проговорила она.
— Ты бы волновалась сильнее.
— Не тебе это было решать, — сурово возразила она. — В следующий раз, скажешь, понял?
Он хмыкнул.
— В следующий раз, когда стану пленять Сатану в мистической клетке?
— Ты меня понял, — прорычала она.
Он крепче обнял её.
— Понял.
Вновь их окутала лёгкая тишина, и Блас почти захотела, чтобы они могли остаться вот так, без каких-либо забот, без сражений, просто излечиться от ран, физических и психических. Но им всё равно придётся обсудить будущее. Блас слишком долго жила в неопределённости, чтобы откладывать эту беседу.
— И, — начала она, — что теперь?
Он перебирал её волосы, и она теснее прижалась к его груди.
— Думаю, это зависит…
У неё свело живот.
— От чего?
— Сможешь ли ты забыть, что я сделал с твоим отцом.
Она приподнялась на локте и посмотрела Реву в глаза.
— Мама рассказала мне всё. Ты оказался прав. Отец был придурком. Да даже если и не был, ты… это ты. Ревенант, твоё прошлое мне не важно
Он улыбнулся.
— Тогда всё уладится.
— Уладится что?
— Мы поженимся.
Она едва язык не проглотила.
— Э-э-э… что?
— Можешь не говорить «да» сейчас. — Он стал серьёзным. — Но не сомневайся в моих к тебе чувствах. Когда умерла мама, я потерял всё, включая и свою душу. И никто не видел во мне добра, даже мой брат, Блэсфим. А ты видела. Ты вернула меня к жизни во всех смыслах этого слова. И я никогда не хотел бы вновь потерять эту нить. — Он положил руку ей на щеку. — Я люблю тебя, а согласишься ты или нет, этого не изменит.
Слёзы навернулись на глаза Блас.
— И я тебя люблю, — сказала она, и её голос дрогнул от силы эмоций. — Ты подпустил меня к себе, когда никого не пускал. Да, я выйду за тебя. Ещё как выйду.
Обхватив её затылок, он притянул Блас к себе и впился в губы поцелуем полным обещания, отчего у неё потекли слёзы.
— Я хочу тебя. Здесь. Сейчас.
Блас сквозь слёзы увидела, как простынь натянулась шалашиком над пахом Рева.
— Как твой врач, я бы сочла невежеством не сказать, что тебе нужен покой и избегать секса.
Он выпучил от ужаса глаза.
— Как долго?
Улыбнувшись, она скользнула рукой под простыню.
— Пока я не скажу иначе. — Она обхватила его налитый ствол. — И гарантирую, что ты в хороших руках.
Он застонал.
— И кто я такой, чтобы не соблюдать режим врача.
Умный мужчина. А как его врач, она собиралась часто прописывать ему режимы.
Глава 33
Через час после выписки из больницы, Ревенант шёл по пустынному тропическому пляжу, подняв голову к небу и наблюдая за морскими птицами, плывущими по голубому полотну. Он послал мысленный призыв Метатрону, надеясь, что архангел придёт, но уже научился не сильно поддаваться надеждам.
— Здравствуй, Ревенант.
Рев почти улыбнулся. Почти. И обернулся.
— Ты, наконец, снизошёл до встречи со мной, да?
В серебристо-голубых глазах вспыхнула искра. Метатрон одет в длинную, до самых кожаных сандалий, тогу, подходящую под цвет глаз.
— Я бы и на прежние призывы ответил, но…
— Но был занят, — перебила его Рев.
— Но ты бы не готов, — поправил Метатрон
Ревенант нахмурился.
— Не готов к чему?
— Ко всему произошедшему. — Метатрон посмотрел на закат, и золотые лучи заходящего солнца окрасили его лицо, заставляя светиться. Хреновы архангелы и их дерьмовое свечение. — То, что сделали вы с Ривером… Никто на такое не был способен. Даже все ангелы Небес, объединив силы, не могли бы.
Ревенант фыркнул.
— Ну, да, чёртова удача. Мы с Ривером и не должны быть способны на такое. Мы оба должны были умереть.
Метатрон повернулся к нему спиной.
— Ты когда-нибудь задумывался, почему мать назвала тебя Ревенантом?
Ну, технически, она дала ему имя равносильное Шеулу, вот только его не могли выговорить.
— Задумывался. — И много. В основном потому, что она не дала ему ангельское имя.
— Иногда Мариэль видела будущее, — тихо проговорил Метатрон. — Я думаю, она видела, что ты вернёшься из мёртвых, и дала тебе пророческое имя (Revenant с англ. можно перевести, как вернувшийся с того света — прим. пер.), подсознательно направляя тебя. Дать твоей душе идти по дороге судьбы.
Как бы Рев не хотел верить дядюшке Мету, не видел смысла в том, что его мать столько вложила в имя падшего, но не дала ангельского.
— Ладно, Оби-Ван, — проговорил он. — Какое отношение имеет моё имя к Риверу и тому, что мы заперли Сатану?
— Огромное отношение. — Казалось, напряжённый взгляд Метатрона смотрит прямо в душу Ревенанта, словно разбирая каждый его проступок. — Видишь ли, твоя мать пророчески дала тебе и второе имя.
Его дядя довольно невежественный архангел.
— У меня нет второго имени
— Конечно, есть. Мариэль не произносила его в Шеуле, а написала кровью на простыне, в которой мы забрали Ривера, — пояснил Метатрон. — И очень занятно, что в Шеуле тебя часто называли Истребителем, ибо твоё ангельское имя это и означает.
Ревенант тряхнул головой, прочищая мысли от услышанного, потому что Метатрон не мог сказать то, что сказал. Но архангел выжидающе смотрел на него, так что, вероятно, Рев правильно его услышал.
— Что за имя? — прохрипел он.
— Абаддон, — В голосе Метатрона было столько силы, что она прошла по всему существу Рева. — Тёмный ангел, которому было уготовано запереть Сатану на тысячу лет. Ты и был ключом, Ревенант. Когда Сатана, наконец, разрушит свою тюрьму, Ривер сломает печати Всадников, и придёт конец света. Но пока, вы с Ривером подарили миру десять столетий покоя, как и было, предсказано.