***
Ты явно разочарована, когда по приезде домой обнаруживаешь, что для Бони, а именно так ты назвала кота, всё уже куплено сердобольной домработницей, которой ты с каждой встречей нравишься всё больше и больше. И кроватка, и миски, лоток, и даже несколько игрушек. А когда понимаешь, что сегодня я никуда не уйду, на твоём лице читается замешательство. Ты не учла, что на каждый твой удар я буду отвечать десятью. Хотя, признаться, и я не думал, что ты сможешь укусить руку, которая тебя кормит. Пока ты возишься на кухне с котом, принимаешь душ и готовишь чай, я прослушиваю ещё раз запись снятия показаний. Пока не нахожу то, что мне нужно. «В тот вечер мы с... Кэт, как всегда, смотрели фильмы. Перед тем как пришли... они, мы включили «Призрака оперы»...» Значит, пока вас насиловали, на заднем фоне прыгали и пели ряженые актёры? Лёгкая безумная усмешка трогает уголки губ - ровно до того момента, как картинка перед глазами не перемещается в сторону сестры. Не люблю мюзиклы с детства. А вот у Кэти этот был самым любимым. Она много раз пыталась заставить меня его посмотреть. И кто бы подумал, что я когда-нибудь соберусь сделать это сам, да, Майя? Небольшой поднос падает из твоих рук, и фарфоровый сервиз разбивается вдребезги, когда ты, войдя, слышишь первые звуки заглавной песни. Проходит минута, две, а ты так и стоишь с остекленевшими глазами и подрагивающими губами, белая как снег, и даже не замечаешь, как я оказываюсь совсем рядом. «Он подошёл сзади, перекинул мои волосы на одну сторону и начал шептать прямо в ухо...» - Ну что же ты, а если Бони поранится? - стараюсь повторить его тембр, хоть никогда и не слышал, нависаю сверху, опускаюсь вслед за тобой на тёмный пол, но не помогаю собирать осколки, а только отрывисто дышу, уткнувшись носом в шею. Он был прав, запах твоего страха пьянит. Но это не тот алкоголь, который приятно потягивать вечерами, сидя у камина, а тот, что пьют на дешёвых вечеринках. Он сильно даёт в голову, но быстро выветривается, оставляя после себя жуткое похмелье и мерзкий привкус во рту. И всё равно я не могу надышаться, провожу носом вверх, зарываюсь в волосы, и только тогда ты неуклюже пытаешься вывернуться, но спотыкаешься и падаешь ладонями прямо на осколки. Даже не вскрикиваешь, вообще никак не реагируешь. Только холодный пот, капельками проступивший на теле, и неестественная механичность движений тебя выдают. Отступаю и сажусь напротив, беру твоё лицо в ладони и смотрю прямо в глаза. Не отрываясь. Ничего не утаиваю, не скрываю. Смотри. Смотри, как сильно я ненавижу тебя, как хочу причинить боль, увидь, что будет дальше, сдайся. Сделай так, чтобы я не стал ещё большим чудовищем, хоть что-нибудь, чтобы освободить меня, освободиться самой... Или же борись, утони со мной в этой трясине, позволь тьме заполнить каждую частичку тебя, пропитайся ей, пропитайся мной. Ну же, Майя. В твоих глазах начинают собираться слёзы, неестественно увеличивая радужку, скатываются по щекам и прожигают мою кожу, словно кислота. Поднимаешь израненные руки от пола и обхватываешь мои. Одной размазываешь слёзы и кровь по моей кисти, запястью, а другую отнимаешь от своего лица и переплетаешь наши пальцы, сжимаешь изо всех сил. Маленький осколок, особенно глубоко вошедший в твою ладонь, теперь пропорол и мою. Чувствую жжение и пульсацию. Кровь, уже не твоя и не моя - наша, капает тебе на юбку, расползаясь по белой ткани причудливым рисунком. Чувствую лёгкое трение о ладонь и возвращаю взгляд к твоему лицу. Глаза закрыты, пушистые ресницы сейчас кажутся особенно тёмными, губы, наоборот, бледные и слегка приоткрытые. Медленно трёшься щекой и по инерции подаёшься вперёд, когда я резко отнимаю руку. Снова чуть не падаешь. Я дал тебе право выбора. И ты его сделала.