***
На корню уничтожаю угрызения совести, сожаление и растерянность. Если позволю им хоть на секунду овладеть мной - раздавят. Вместо этого в груди разливается сладкое, щемящее чувство, которого я уже очень давно не испытывал. Ты воешь, надрываешься рыданиями, страдаешь именно так, как я и хотел. Даже подойти к её телу боишься, протягиваешь руки и замираешь, так и не дотронувшись. Бьёшься в конвульсиях, снова и снова пытаясь. Накидываю тебе на плечи свой пиджак и ухожу, чтобы вызвать «Скорую». Полиция не нужна: и так понятно, что она покончила с собой. Отказалась от тебя, Майя. Удивительно, но оказывается, что из всех возможных людей больше всего ты нужна мне. Что-то изменилось. Я понял это сразу, как только снова переступил порог спальни. Что-то в тебе. Ты больше не плачешь, не кричишь, только глаза зажмурены и лоб прижат к голове матери. Губами беззвучно что-то шепчешь, словно заклинание читаешь. Молишься? Но ты никогда не была верующей. Замечаю свой мобильный на полу рядом с тобой. Что ты пыталась сделать, Майя? Буквально каменеешь, когда я легонько прикасаюсь к твоему плечу. Вцепляешься в мёртвую руку изо всех сил, не давая оттащить от тела. Трясёшь головой в знак протеста так сильно, что я удивляюсь, как она не отрывается от шеи. После нескольких провальных попыток оставляю тебя около матери, рассудив, что врачи справятся лучше меня. Времени вышколить тебя теперь - целая жизнь. Полная страданий и одиночества жизнь рядом со мной.
Расплата
Уже неделю, целую неделю я не вижу тебя, и это словно пытка. Хочется лезть на стены, рвать, метать и убить этого чёртова Хоупа с его замашками психолога! Хоупа, который именно в этот самый момент пытается пресечь мои попытки тебя навестить. - Поймите, сейчас мисс Майе в принципе противопоказаны визиты кого бы то ни было. У неё посттравматическое стрессовое расстройство, и любые раздражители могут привести к ещё большему ухудшению или даже срыву. Смотрю в маленькое окошечко в двери палаты. Ты сидишь на койке, обхватив колени руками, а глаза... Они мёртвые. Такие же, как у твоей матери, - тогда, в вашем доме. Но ведь ты жива! Я же прав? Майя, ты жива? Ты должна! Страх цепкими пальцами сжимает внутренности, и я уже собираюсь открыть дверь, как Хоуп преграждает мне путь. Перевожу ошалелый взгляд с него на дверь. - Она что, сломалась? - вопрос вырывается раньше, чем я успеваю скорректировать формулировку. Столько времени находиться под напряжением даже для меня слишком. Лицо врача багровеет, руки сжимаются в кулаки, и он сдерживается, наверное, только напоминая себе, что я могу одним взмахом руки уничтожить его карьеру. Почти сдерживается. - Сломалась?! Она вам что, кукла?! - Хоуп снимает и начинает теребить в руках очки. - Её изнасиловали, отца сначала посадили, а потом убили, мать покончила с собой - как, вы думаете, она должна была отреагировать? - Она... Ты должна была смириться. Прогнуться под меня, стать той, на кого я буду выплёскивать весь свой гнев: отвечать на него своей нежной улыбкой, укрывать меня плёдом и класть голову себе на колени. Ты должна быть! - Мистер Стэнфорд, идите домой, - Хоуп жестом останавливает мой ещё не вырвавшийся протест. - Я сообщу вам, как только что-то станет известно. Спорить сейчас бесполезно. Это я понимаю. Именно поэтому соглашаюсь и еду домой. Когда я стал называть домом ту квартиру, где раньше появлялся от силы раз в полгода? Только переступив порог, понимаю, что я не один. Скинутая как попало обувь, кожаная дорожная сумка, клетчатый плащ, который я когда-то подарил... Нет, не может быть... Смотрю на сестру, стоящую посреди комнаты, и не верю. Не могу поверить, что она здесь, рядом со мной, именно сейчас. Появилась, словно добрая фея, именно тогда, когда мне больше всего нужна поддержка. Потому что с каждым шагом я всё меньше и меньше чувствую землю под ногами. Потому что людская память оказывается слишком недолговечной, потому что... - Как ты мог?! - Голос, такой родной, любимый. Только звучит не приветствием, не радостью, а обвинением. Руки не тянутся в объятиях, а выставляются в защитную позу. Отталкивающую. А глаза... Лучатся не любовью, не благодарностью. В них презрение, боль и ненависть. Ненависть? - Кэти? Это правда ты? - Подхожу ближе, легонько касаюсь щеки пальцами, убеждаюсь, что не мираж. - Что ты здесь делаешь? Ты же ещё не скоро должна была приехать. Я хотел сам забрать тебя... - Когда окончательно уничтожишь всё, что мне дорого, да? - Она лишь на секунду позволяет чувствовать тепло её кожи, а затем отпрыгивает, словно я чумной. - Что? О чём ты? Не понимаю. Ничего не понимаю. Как моя Кэти оказалась здесь? Почему смотрит на меня как на врага? - О Майе. О моей Майе, которая по твоей вине попала в психушку! Чего ты пытался добиться? Как ты вообще мог? - Кэти, всегда заводящаяся с пол-оборота, сейчас просто в ярости. И насколько она зла, настолько я растерян. Разве я сделал что-то не так? Это всё было для неё. Только для неё. Киваю сам себе. В конце концов, я тут старший брат, я смогу всё ей объяснить. Она поймёт и успокоится. Да. Нужно только правильно подобрать слова... - А ты думала, я позволю тем, кто сделал это с тобой, остаться безнаказанными? - Вся моя вальяжность, вся бравада напускные, и мы оба об этом знаем. - Допустим, но при чём тут Майя и её семья? Она не садится рядом - становится напротив. А я под её взглядом - словно под дулом пистолета. Любой неправильный ответ, и получу пулю в лоб. Разве такого воссоединения я ждал? - Если бы не они, с тобой ничего бы не случилось. Если бы не она, ты была бы... Взгляд Кэти упирается в книгу, лежащую на журнальном столике. Она подходит ближе, берёт её дрожащей рукой и беззвучно шевелит губами, читая про себя название. А затем поднимает на меня такой взгляд, что мне хочется убежать, спрятаться, потому что слишком больно. - Майя что, жила здесь? - Я ничего не отвечаю, но она и так всё понимает. Кидается на меня, словно разъярённая дикая хищница. - Как ты мог, как ты посмел, ты чудовище! Она не плачет, она нападает. Это я плачу. И защищаюсь. И от одного осознания этого выкручивает всего наизнанку. «Почему, Кэти? Ведь это всё для тебя...» Оказывается, я говорю это вслух. Сестра замирает на мгновение, неверяще глядя на меня, и отпрыгивает, вырвав свои руки из моих. - Для меня? Для меня?! Ты уничтожил все возможности быть рядом с любимым человеком, вот что ты для меня сделал! - Любимым? - я настолько шокирован, что даже защищаться перестаю. Смотрю, смотрю - и не узнаю свою Кэти. Та, что сейчас передо мной, чужая. - Да! Неужели, за все эти годы так и не понял, Дик? Я люблю её, всегда любила. Мне всегда казалось недостаточным быть для Майи просто подругой. Я столько раз порывалась признаться. С возрастом становилось всё сложнее и сложнее сдерживаться. Ты ведь знаешь, какая я. - Кэти как-то обречённо усмехается и продолжает, обращаясь ко мне, но смотря куда-то сквозь меня: - Я, в отличие от вас с Майей, хорошо разбираюсь в людях и очень быстро поняла, что она к тебе неравнодушна. Это так банально, влюбиться в брата лучшей подруги. Но... - Кэти смотрит на место рядом со мной так, словно Майя сейчас сидит тут. И от неё буквально начинают исходить нежность, тепло. Которое не доходит до меня, как бы ни старался дотянуться. Больно. Какая она, оказывается, жестокая, моя сестрёнка. - Но Майя была так трогательно-невинно в тебя влюблена. Становилась такой милой и смешной каждый раз, как ты оказывался рядом. Я стала пользоваться этим: твоей слепотой, её чувствами. Искренне надеялась, что когда-нибудь она поймёт, что я смо