Понятно, что разрешить мне какие-то манипуляции в операционной ране, кроме удаления аспиратором крови и антисептического раствора, он не мог. Но если оставалось время и случай был несложным, разрешал шить. Не сразу… ой, далеко не сразу — только после того, как я сдала экзамен по шовному материалу и методах соединения мышц брюшины, подкожно-жировой клетчатки, кожи… Виды швов, способы вязания узлов… Просто ушить оказалось совсем не просто.
Но почти десять лет я за всем этим внимательно наблюдала. Я помнила каждое его движение и слово — сотый, тысячный раз, каждое пошаговое объяснение. И он же не только объяснял, а и находил время обсудить разные подходы и методы. И сразу же на практике доказывал преимущество выбранного им. За право ассистировать Шонии только не дрались…
О моих «успехах» каким-то образом узнал главный — бывший начальник отделения. Я и тогда не стала, и сейчас не хочу думать о том, кто из нас это мог быть? Потому что в курсе дела был только костяк бригады — четверо самых близких. Хотелось верить, что причина в беспокойстве за пациентов. Хотя любые риски были исключены, раз Шония пошел на это и решился. Это значило — он уверен на сто процентов. Нет — двести!
Все так и было. А в какой-то день нас обоих вызвали на ковер. Вначале разговор был односторонним и, мягко говоря… неконструктивным. Я вообще там была в роли статиста или немого укора. Глаз почти не поднимала и помалкивала, чтобы не сделать еще хуже.
Поджилки тряслись и сердце замирало… Серов рвал шефа на части словами и где-то в них была логика. Я понимала, что это — все! Для обоих или только для меня — вот сейчас и выяснится… Потом заговорил Шония. Старался спокойно… Но я стояла совсем рядом, нечаянно приткнувшись плечом к его руке — чтоб не так страшно. И чувствовала, как он напряжен — тронь и взорвется. Но нет, держался.
— Мы все — военнообязанные… Я руками и ногами — за мир во всем мире, Евгений Дмитриевич, но операционная сестра, просто подающая хирургу инструменты, однажды может оказаться его единственным ассистентом. Маша давно со мной, она знает и переняла мой стиль, все нетрадиционные приемы. И превосходно справилась с той работой, которую я доверил ей совершенно сознательно. Мы с ней только вдвоём могли бы провести несложную операцию… и даже без анестезиолога, я готов доказать это, — уверенно смотрел он на Серова.
А я зачарованно и преданно — на него. Пра-авда…? И непонятно от чего распирало — гордости за себя или за него? Или дикой просто благодарности за такую веру в меня? Ух! Правда, что ли так можно? И сразу — картинки, картинки в голове… я задержала дыхание.
— Вы, Георгий Зурабович, сейчас несете бред, — выплюнул Серов, покосившись на меня и опять переведя взгляд на Шонию.
— Отнюдь… — вежливо упирался тот, — я могу сам заряжать нитью иглу, пока сестра удерживает крючки, а эти нити она приготовит заранее и в достаточном количестве и расположит их и инструменты на своем столике так, чтобы для меня они были легко доступны. Чтобы максимально освободить её руки, при перевязке сосудов я смогу сам снимать кровооставливающие зажимы.
— И каким образом? — хмыкнул Серов.
— Шире используя ранорасширители типа Госсе и Сегала, фиксируя их к операционному столу.
— Гоша, — устало вздохнул Серов, — в случае чего… и неважно — сдаст сердце, добавится простуда… Если подключатся юристы — подсудное дело. Найдут эту зацепку, и ты за*бешься что-то доказывать. И даже если до суда не дойдет, а просто всплывет сам факт… дальше только санкции.
— Евгений Дмитриевич, ну вы же знаете реалии… Не везде такие условия, как у нас, а победителей не судят — Маша замечательно справилась. Мне рассказывали об одном очень хорошем хирурге в небольшой сельской больнице, который успешно делал резекции желудка вдвоем с операционной сестрой.
— С сестрой…
— Да. И при этом зеркала-ранорасширители он фиксировал к радиатору парового отопления в операционной. При помощи шнура, который привязывала санитарка.
— То есть, кроме Маши, требуется обучить еще и Фариду, — ехидно пророкотал Серов.
— Фарида — умница. Не понимаю вашей иронии — хороших медиков хронически не хватает. Все в курсе, что ни ВУЗ, ни даже интернатура не дают гарантии — часто работать приходят совершенно не подготовленные специалисты, — упрямо кивнул Шония, — а я готовлю Машу… на тот самый случай. Успешно, последовательно…
— Я запрещаю, Георгий Зурабович, — спокойно резюмировал Серов, — иначе вам придется делать свою работу в той самой сельской больнице. А может и мне тоже.
— Маша ушивала десятки раз… я ручаюсь за неё.