Дима требовал, чтобы я вернулась к нему, что у ребёнка должна быть полная семья, но тут я забеременела от Максима, и вздохнула с облегчением.
Узнав о моей беременности, он был зол, как сто тысяч чертей, но поделать ничего не мог, потом укатил в столицу Перу, и вот сегодня заявился к нам домой.
Я в это время пыталась накормить Лизу, грудное молоко пропало через неделю после родов, и, когда Анфиса Сергеевна, моя свекровь, впустила Диму, я её всё-таки накормила, и укладывала в коляску.
- Поздравляю, - сквозь зубы произнёс мой бывший муж.
- С чем? – прищурилась я.
- Как с чем? С рождением деток, мне твоя мать уже успела доложить, что у вас двойня, - процедил он, и посмотрел на малышей, - а где Василюша? Я принёс ей медвежонка.
В этот момент на кухню вошёл Максим с Василинкой на руках.
- Не было печали, - воскликнул он, а Василинка вырвалась из его рук, и, с криком:
- Папа, - бросилась к Диме.
- Привет, солнце моё, - подхватил её Дима, - мороженого хочешь?
- Да, - выпалила Василинка.
- Никакого мороженого, - вошла Октябрина Михайловна, - сначала каша, а потом мороженое.
- Это проифол, - не выговорила трудное слово Василинка.
Где она только этого набирается? А, главное, к месту говорит.
Такая маленькая, четыре года стукнуло, а уже невероятно сообразительная, шустрая и хитрая.
- Правильно, хорошая моя, - кивнула Дима, - произвол! Форменный! Смотри, солнышко, что я тебе принёс, - он вынул из пакета огромного медвежонка, и красивую фарфоровую куклу, - только аккуратней, а то разобьёшь.
- Красивая, - воскликнула Василинка, но Октябрина Михайловна
забрала у Василинки игрушки, усадила на стул, и стала
потчевать манной кашей.
Но каша не нравилась Василинке, она ковырялась ложкой в каше и морщила носик.
- Не хочу, - воскликнула она, - дайте мороженого.
- Мороженое на голодный желудок вредно, - отбила мяч Октябрина Михайловна, - получишь его после каши, - тут Диме кто-то позвонил, он быстро переговорил, отдал Октябрине Михайловне пакет с мороженым, и уехал.
Когда он уехал, я заметно повеселела, не люблю я общаться с Димой.
Мне сейчас и так забот хватает, ресторан я практически забросила, и сижу с детьми. Кормление, пеленание, укачивание, кормление, пеленание, укачивание...
К Новому году я окончательно обалдела, Анфиса Сергеевна это как-то сразу заметила, и сочувственно сказала мне как-то:
- Вика, может, тебе развеяться?
- В смысле? – не поняла я.
- Ты стала какая-то... скучная что ли? Сидишь весь день с детьми, год назад о тебя можно было спички зажигать.
- Вам недостаёт нашей с Максимом ругани? – ухмыльнулась я, глядя одним глазом на экран.
- Причём тут это? Хорошо, я согласна, он не любит, когда ты встреваешь туда, куда не нужно, но ты сейчас окончательно закисла.
- Я вернулась к истокам, - буркнула я, и подумала, она ведь права. Я действительно опять превращаюсь в ту, которой была до знакомства с Максимом.
Но никакого дела на горизонте нет, да и не предвидится, что очень плохо, мне сейчас просто необходимо развеяться.
И лучше бы не каркала.
Утром Октябрина Михайловна сказала, что Василинке необходимо сделать прививку, а заодно и Лёне с Лизой, и мы поехали в поликлинику.
Мы посетили с малышами неонатолога, потом с Василинкой педиатора, и в мою старшую дочку – словно бес вселился, она носилась по поликлинике с воплями, Октябрина Михайловна за ней...
Анфиса Сергеевна в это время пеленала Лизу, а я явственно почувствовала, что у меня оторвалась бретелька бюстгалтера, и
чертыхнувшись, пошла в уборную. В это время там курила
молодая женщина, и я укоризненно покачала головой.
- Сюда же дети ходят.
- Да, я что-то не подумала, - виновато улыбнулась она.
- Помогите, пожалуйста, - улыбнулась я, - у меня, кажется, бретелька отлетела, вы не могли бы закрепить?
- Давайте, - согласилась она, и прикрепила бретельку обратно, - что ж вы такой неудобный носите? У меня тоже был со снимающимися бретелями, так я замучалась, постоянно отстёгивается.
- Зато под вечернее платье идеально, - воскликнула я, - у меня к нему есть ещё бретелька на шею, и под платье с бретелей – петлёй то, что надо.
- Вообще-то, да, - кивнула она, а я покинула уборную.
И стала укладывать в коляску Лизу, а пожилая
женщина, сидевшая рядом со столиком для новорожденных,
воскликнула:
- Шаловливая у вас дочка.
- О, ещё какая! – улыбнулась я, - энергии столько, угомону на неё нет.
- Держи, - передал мне Максим Лёнечку, я аккуратно положила его в коляску, и к нам, наконец, подбежала Октябрина Михайловна, таща за собой Василинку, которая отчаянно сопротивлялась, и истошно вопила.
- Безобразница, - воскликнула Октябрина Михайловна, и стала одевать на Василинку пальтишко.
Василинка продолжала вопить, и теперь ей стал вторить чей-то ребёнок.
- Да что же это происходит? – воскликнула женщина, которая назвала мою Василинку шаловливой, - где мать ребёнка?
Я машинально обернулась, и увидела, что посередине зала стоит мальчик примерно одного возраста с моей дочкой, и вопит похлеще неё.
- Вот кукушка, - с чувством сказала пожилая женщина, встала с места и подошла к мальчику, - ну, не плачь, сейчас мама придёт.
- Мама-а-а-а! – взвыл мальчик, и потянул пожилую женщину куда-то в сторону.
- Ты что-то хочешь показать? – спросила она, и пошла за
ребёнком.
Прошла, наверное, доля секунды, и в этот момент истошный крик заставил подскочить всех присутствующих. Мы с Максимом переглянулись, и я бросилась на крик.
Я первая успела прибежать к месту происшествия, а именно, к уборной. Там, прижав руки к лицу, стояла пожилая женщина, а я заглянула внутрь, и ахнула.
На полу лежала молодая женщина, раскинув руки. Её светлые волосы спутались, глаза остекленели, а шея была неестественно вывернута.
- Что же это делается? – в полном ужасе посмотрела на меня пожилая женщина, и тут до меня дошло, что та самая девушка, которая застегнула мне бретельку на бюстгалтере.
За мной стал скапливаться народ, всем было интересно, но я решительно воскликнула:
- Разойдитесь, простите, - обратилась я к пожилой женщине, - вы не могли бы крикнуть моего мужа?
- Минуточку, - обморочным голосом пролепетала она, и через минуту тут материализовался Максим.
- Что тут происходит? – строго спросил он, заглянул в уборную, и стал оттеснять народ, - всем разойтись, здесь не на что любоваться.
- Надо милицию вызвать, - пискнула одна из медсестёр.
- Милиция уже здесь, - Максим вынул корочки, - всем разойтись, - и вынул из кармана телефон, - капитан Барханов, - рявкнул он в трубку, - немедленно следственную группу в детскую поликлинику номер...
- Ваш супруг – милиционер? – слабым голосом спросила пожилая женщина.
- Следователь МВД, - с гордостью сказала я, - недавно к очередному званию приставили.
- Это хорошо, - вздохнула пожилая женщина, - может, разберётся.
- Наверняка разберётся, - кивнула я, - он у меня честный, не взяточник, без страха и упрёка.
- Хорошо, что такие ещё остались. Ой, а где ребёнок?
Я оглянулась, малыша нигде не было видно, и стала спускаться вниз, по лестнице. И тут же увидела ребёнка.
Мальчик стоял на последней ступеньке, я бросилась к нему,
но в этот момент хлопнула входная дверь, и в поликлинику вбежала девушка, явно выпавшая из 60-х годов.
Светлые волосы были подняты в высокую причёску, и, на французский манер, перехвачены широким ободком из материи.
Из одежды на ней было трапециевидное пальто длинною до колен, с капюшоном, коротенькие сапожки, доходящие ей до щиколоток, и сумочка, всё чёрного цвета. А на лице у неё были огромные чёрные очки.
Я и охнуть не успела, она метнулась к ребёнку, подхватила его, и выскочила за дверь. На секунду я оторопела, и бегом бросилась за незнакомкой, выбежала на улицу, где в это время мела метель.