Углядевший начальство важняк заторопился навстречу. Вид он имел ошарашенный — таращил глаза, топорщил юнкерские усики. Сообщил, что труп в офисе — один. Убита бухгалтер организации, а директор тяжело ранена в грудь, тоже из огнестрельного оружия. Её увезли на реанимобиле в бессознательном состоянии. Со слов медиков шансов выжить у женщины мало. В помещении — явные следы обыска, дверца сейфа открыта.
С каждой услышанной фразой Андрей Леонидович укреплялся в правильности своей позиции. Пускай это тухлое варево расхлёбывают те, кому по должностным обязанностям положено. А у него сфера деятельности другая, сугубо надзорная.
«Уточняю фактическую сторону и докладываю наверх. Пускай пинками гонят сюда вельможу Бурова и титулованного следопыта Кораблёва! Здесь не просто двойное убийство, а сопряжённое с разбоем! Настоящее бандитское нападение!» — мыслительный аппарат работал на ускоренных оборотах.
— Раз был бухгалтер, значит, у них деньги имелись. Сейф пустой?
— Пока не знаю, Андрей Леонидович, — Февралёв поддёрнул брюки, спадавшие с тощеватых бёдер. — Там эксперт ЭКО работает, следы ищет.
— Специалист в офисе, а вы здесь? — насторожился Хоробрых. — Как такое возможно? Понятые, надеюсь, внутри? Наблюдают за действиями криминалиста?
— Нет, — курортный загар на лице следователя поблёк, на переносице проступили веснушки.
Природа не терпит пустоты. Февралёв стушевался, а Андрей Леонидович обрёл уверенность. Процессуальная составляющая следственных действий была его стихией.
— Где понятые? — спросил он делово.
Февралёв попросил подойти неохватную женщину-квашню, источавшую жадное любопытство к дармовому представлению, и седенького коротенького мужичка пенсионного возраста. Старикана заместитель прокурора с ходу забраковал.
— Он же в нетрезвом состоянии! Хотите, чтобы важнейшее доказательство суд признал недопустимым?
Ужаснувшийся от такой мысли следователь унёсся к курившему на углу участковому. Тот имел свой взгляд относительно пригодности понятого, которого он с трудом уломал на участие в осмотре.
— Ничего не пьяный! Хочешь, я его в наркологию свожу?!
Это было совсем лишним. Употребив максимум красноречия, Февралёв всё-таки убедил капитана в необходимости выполнить его поручение. Участковый обстоятельно докурил сигарету, отошёл к урне, опустил в неё окурок и с видом оскорблённой невинности двинул вдоль дома, выглядывая «лицо, незаинтересованное в исходе уголовного дела».
Неожиданно скоро он привёл молодую тётеньку с пустым мусорным ведром.
— Это недолго? У меня ребёнок спит, — беспокоилась она.
— Пять минут, — на голубом глазу сбрехал милиционер.
— Пройдёмте, пожалуйста, внутрь, — воспитанный Февралёв испытывал неловкость, нагружая мирных обывателей малоприятной обязанностью.
Для любого профи институт понятых был очевидным рудиментом уголовного процесса. Никакого контроля за действиями следователя он не обеспечивал. Тем не менее, высоколобый, высокооплачиваемый, живущий на облаке законодатель, принимая новый УПК, отказаться от него не счёл нужным.
Заходили гуськом в следующей очерёдности — Февралёв, любознательная толстуха и робкая мамочка в байковом халате.
Следом на порог с заминкой шагнул Хоробрых, чувствуя знакомый прилив дурноты, сопутствующий каждому погружению в чёрную ауру места совершения убийства. После перевода в район подобные экскурсии стали его крестом, тащить который приходилось каждую третью неделю. Такова была регулярность дежурств. Сотрудники облаппарата аналогичных обязанностей не имели. В большинстве они оставили их в прошлом и назидательно вспоминали, распекая поднадзорных. Андрей Леонидович похвалиться опытом следственной практики, увы, не мог. Он пришёл в прокуратуру с преподавательской работы, где ему не дали реализоваться бездари от науки.
На пятом десятке поздно привыкать к виду криминальных мертвецов. Нервная система подорвана, весь негатив на себя примеряешь. Но не зайти в офис нельзя. Одна из ябед как раз и заключалась в том, что он лицезрел гнилой труп через окошко, чуть ли не в лорнет, как барин.
Сейчас Хоробрых утешался доводом, что в помещении не встретит смрада разлагающейся плоти. Тем не менее, амбре оказалось противным. Едкая вонь пороха, сгоревшего при выстрелах, перемешалась с парным запахом свежей крови. Никто не удосужился открыть форточку, а ещё лучше — фрамугу. Комнаты выходили на солнечную сторону, духота спрессовала воздух.