Не напрасно подчинённые окрестили полковника Барином!
Хоробрых прытко шагнул со ступеньки. На ходу расстегнул папку, из бокового отделения выцарапал казённую бумажку.
— Вы настаивали на повестке, получите.
Птицын инстинктивно убрал руки за спину. Его реакции позавидовал бы карточный шулер.
Андрей Леонидович поёжился. Хуже нет прозрачных, ничего не выражающих глаз, липко щупающих в упор.
— Мне в присутствии свидетелей зафиксировать отказ от получения повестки? — Хоробрых не отпускал руку, удерживаемая за уголок бумага трепетала на ветру.
— Ага. Вот, один свидетель в наличии, — начальник КМ экономным доворотом головы пригласил к разговору подлетевшего на всех парах Калёнова. — Поможем родной прокуратуре, Роман Александрыч?
— Такточно, — блондин шевельнул плечами, поправляя ремни оперативной сбруи. — А чё делать-то?
Хоробрых понял, что численное преимущество в данной ситуации значит многое. Вернул повестку в папку.
Сохраняя лицо, сказал с иронией:
— Несолидно себя ведёте.
— Убийство надо раскрывать, а не охоту на ведьм устраивать, — как ни старался Птицын продемонстрировать нордическое спокойствие, дрогнувший голос выдал волнение.
— Я вижу, как вы раскрываете, — Андрею Леонидовичу принципиально было последнюю реплику оставить за собой.
Лучший вариант ему сейчас виделся — гордо убыть в прокуратуру. Укрыться за высокими зубчатыми стенами своего замка. Но обнаружилась транспортная проблема. Раздолбанная колымага, доставившая его сюда, укатила в неизвестном направлении. Других машин поблизости не наблюдалось. Просить содействия у Птицына было унизительно. Идти на остановку общественного транспорта — позорно. Следовало ещё сообразить, в какой стороне она находится.
Ничего не оставалось, как вернуться на ненавистное место происшествия. Выведенный из равновесия Хоробрых совсем забыл, что собирался телефонировать в прокуратуру области.
25
25 мая 2004 года. Вторник.
14.00–15.00
Птицын крайне редко матерился и с подчинённых за брань взыскивал, но сейчас цензурных слов не подобрал.
— Чё Кащей докопался, Вадим Львович? — сощурил дерзкий глаз Калёнов.
— Проехали, Рома, — полковник обуздал эмоции. — Отвлекаться не будем. Ты с какой новостью такой запыхавшийся примчался?
— В двадцать девятой квартире установил бабку, которая видела мужика с большим мешком. Без трёх минут двенадцать под её окошком пробежал в сторону гаражей. Первый этаж, окно на ту сторону, на котельную.
— Откуда такая точность — «без трёх минут»?
— Бабку, Вадим Львович, в штат можно брать. У неё ноги больные, на улицу почти не выходит. Зато всё время в окне торчит и всё подозрительное в тетрадку записывает. А время сечёт по большим электронным часам. Я проверил — кажут точно.
— Не знает она его? — кровавая головоломка могла иметь простейшее решение.
— Не-а. Мужик лет сорока, здоровый, коротко стриженый, прихрамывал. С бабулей надо плотно посидеть, она и фоторобот составит. Глаз набитый, по ходу.
— Молодец. За личный сыск тебе «пятёрка с плюсом». А теперь доложи расстановку сил. Сколько оперативников работает?
— Наших семеро, трое «мрошников».
— Участковых сколько?
— А чё я и участковыми должен рулить? У них свой бугор.
— Ох, Рома, — Птицын вздохнул по-отечески. — Ты здесь главный организатор и координатор розыска по горячим следам. Накидай в столбик разблюдовку. Дом, подъезд, фамилия сотрудника. Учись работать по системе. Теперь мы с тобой знаем вероятный путь отхода преступника. Какие дома получаются наиболее перспективные в плане установления свидетелей?
— Ну, этот тридцать третий и следующий тридцать пятый.
— Правильно. Значит, сюда назначь наших. По человеку на подъезд. Остаётся двое. Ты десять штыков с собой насчитал?
— Да.
— Значит, один остаётся. Пошли его обойти верхние этажи двадцать третьего дома по проспекту. Глянь, оттуда проход к гаражам, как на ладони. Участковых распредели вплоть до Циолковской. Вряд ли мужик с мешком на проспект рванул. Линейку гаражей пускай сразу обойдут. И пусть не вздумают мне халтурить. Каждый адрес проверить тщательно. Кого из жителей сейчас нету дома — побеседовать вечером при повторном обходе.