Конная атака докатилась до самых стен «Арсенала», но там сразу рассыпалась — мало кто доскакал назад в устья улиц. Конная атака тоже была отбита.
Боевой подъем царил на стенах и в окопах «Арсенала». Тут и там вспыхивала песня: «Отречемся от старого мира» или «Вставай, проклятьем заклейменный».
Уже смеркалось, когда из лощины парка «Шато де флер», как это было и в октябрьские дни, ударили пушки. Пристрел у них был точный — наверное, еще с октябрьских боев, — и снаряды так и посыпались прямо во двор «Арсенала». Раздались крики и стоны первых раненых.
Но боевой подъем все возрастал и возрастал.
Потому что в минуты, когда притихали звуки боя здесь, в «Арсенале» и вокруг «Арсенала», слышна была жаркая, упорная пулеметная и орудийная стрельба и справа, у Днепра, и слева — на железной дороге.
Справа — от Контрактовой площади на Подоле, Боричевым током и Андреевским спуском — пробивались к центру города, как и намечено было планом восстания, красногвардейцы Подола и Куреневки и матросы Днепровской флотилии.
Слева широким фронтом развернули боевые действия киевские железнодорожники. Одна группа наступала на пассажирский вокзал, куда прибывали с запада эшелоны с подкреплениями Центральной раде. Вторая взяла под обстрел Киев–товарный, где засели гайдамацкие резервы. Третья вела наступление на Киев–второй. Железнодорожники заливали топки паровозов, которые вели эшелоны на Дарницу — в помощь петлюровскому «Кошу Слободской Украины». Вместе с демиевскими красногвардейцами — по Саперному полю и через Зверинец — железнодорожники пробивались к мостам через Днепр: мосты необходимо было захватить и отрезать от Киева части Центральной рады, державшие фронт против армии Коцюбинского. В Главных железнодорожных мастерских действовал центральный боевой штаб железнодорожников: собирал новые силы, готовил главный удар…
Солнце село. Наступил вечер. Вспыхнули — к всеобщему удивлению — вдоль улиц фонари: словно город не кипел в котле боев, а жил обычной, повседневной мирной жизнью.
Но фонари светились лишь несколько минут — и погасли: в электростанцию попал снаряд.
И сразу упала тьма, потому что луна еще не взошла. Но то была белая тьма — когда снег сияет неодолимой даже во мраке белизной…
Огненные траектории орудийных снарядов прочерчивали черное небо над Киевом — с востока на запад и с запада на восток: на «Арсенал» и из «Арсенала».
Гайдамаки, «вильные козаки», сечевики, офицерский и студенческий батальоны — по улицам, склонам Днепра, с Набережной и от Никольского монастыря обложили Печерск.
Опорный пункт восстания, цитадель киевского пролетариата — «Арсенал» с наступлением ночи оказался в полном окружении.
Ночь не остановила артиллерийской дуэли.
Снаряды падали вокруг «Арсенала» и вокруг Центральной рады, а больше — без толку; снаряды попадали в жилые дома, и уже тут и там багрянили небосвод зарева пожаров.
5
Подольские начали восстание особенно удачно. Заняв утром Братский монастырь и закрепившись там, обувщики с фабрики Матиссона, судостроители с верфи, калинкинские пивовары и грузчики с пристани несколькими отрядами двинулись с Подола вверх, на холмы златоглавой столицы. Отряд левого фланга оседлал Александровский спуск — в тылу гайдамаков, наступавших на «Арсенал». Отряд правого фланга по Глубочице ударил на духовную семинарию и выбил оттуда сечевиков. Центральная группа двинулась по Боричеву току и Андреевскомy спуску.
Мишко Ратманский шел с центральной группой — этот отряд состоял преимущественно из молодежи «Третьего Интернационала».
Высотка Андреевской церкви и здание присутственных мест были взяты штурмом — и вот, зайдя со двора Софии, молодые, отчаянные штурмовики уже на чердаке шестиэтажной гостиницы «Прага».
Ратманский первым выскочил на плоскую крышу–ресторан и установил свой пулемет за парапетом над ущельем Владимирской улицы. Небо было чистое и прозрачное, даже глаза слепило, — и прямо перед Мишком, в трех кварталах отсюда так и пылал в лучах яркого январского солнца стеклянный купол над Центральной радой.
— По самостийной, но от нашей воли зависимой — огонь! — подал Мишко веселую команду своим хлопцам, уже пристраивавшимся с винтовками у парапета, и первым нажал гашетку легкого американского «дукса». Именно эти американские скорострельные винтовки переправлял Петлюра в эшелоне американского Красного Креста Каледину на Дон, и один вагон умудрились отцепить и припрятать киевские железнодорожники.