Преодолевая искушение стянуть с него одеяло (в качестве эдакой мести), я сел на кровати и задумался о том, чем бы теперь заняться.
«Сначала включу кофемашину, - подумал я, - потом...»
И тут прозвучал звонок в дверь.
Первая мысль, пришедшая ко мне: «Это к соседям, опять квартиры перепутали». Но тут же я понял, что ошибся: Кот пулей выскочил из-под одеяла и как оглашенный, будто не он только что пребывал в объятьях Морфея, метнулся к входной двери.
«Вот это да, - подумалось мне, - кого это к нам принесло?»
То, что звонили именно к нам, и вполне осознанно, сомневаться больше не приходилось: Кот, обладая каким-то невероятным сторожевым чутьем, совершенно не реагирует на случайные звонки, а значит...
Звонок! Звонок! Звонок!
Чертыхнувшись, я встал, надел футболку, шорты и босиком отправился к двери, возле которой возбужденно метался Кот.
Не поглядев в глазок (а надо бы), я ногой отодвинул подальше Кота, чтобы он не выскочил в коридор, и открыл дверь.
«Голем! - первая мысль, возникшая в моей голове, едва я увидел стоящего за дверью визитера, - Гигант! Великан!»
- Капитан полиции Петров, - пробасили параллельные губы огромного, метра за два ростом, с плечами невероятной ширины, человека. Затем огромная ручища, разве что не издавая лязг металла, поднялась, и в гигантской ладони я заметил зажатое, кажущееся совсем крошечным, удостоверение.
- Здравствуйте. Чем обязан? - ответил я, успев посмотреть в удостоверение и отметить, что на фото капитан Петров не выглядит столь внушительно.
Толстые, совершенно паралельные губы капитана дрогнули, но прежде чем он успел что-то сказать, у меня за спиной раздался глубинный, яростно-приглушенный вой.
Я ощутил, как по моему позвоночнику пробежала холодная волна, и, пока вой повторялся снова и снова, обернулся.
Таким нашего Кота я еще не видел, точнее, я никогда не слышал его таким. С виду он казался совершенно обычным, разве что непривычно замершим, словно окаменев. Но звуки, издаваемые нашим любимцем, та интонация всепоглощающего неприятия и озлобленности сразили меня. Кот с яростью смотрел в открытую дверь и выл снова и снова.
Недолго думая, я выскочил босой в коридор и со словами: «Извините, кажется, к нам вам лучше не заходить» - прикрыл за собой дверь. После чего сказал, совершенно глупую фразу: «Если, конечно, ордера у вас при себе нет».
ГЛАВА 6,
если Голем улыбается, значит, это кому-нибудь нужно?
Отдельный вход городской больницы; отдельная площадка для транспорта, отгороженная от случайных взглядов высокой живой изгородью, - морг. Дорога досюда от моего дома много времени не заняла. Впрочем, если бы мы ехали и в пять раз дольше, я вряд ли бы это заметил: в ту самую минуту, как жуткое фото очутилось в моей руке, с того мгновения, как я увидел искореженное тело парнишки, время словно изменило скорость и, помутнев, стало неявным. Единственно четкими, словно вспыхнувшими вечным огнем, оставались слова: «Если хочешь не умереть сегодня ночью будь тогда с этим мужиком!» И никаких сомнений больше не осталось, ни малейшего удивления по поводу этой, как я сказал тогда Лешке, «херни», теперь быть не могло: я верил в ту странную фразу, верил в каждое ее слово.
«Но поверит ли этим словам капитан полиции Петров?» - успел подумать я, прежде чем грохот с обратной стороны двери прервал мои размышления.
Дверная ручка медленно опустилась под тяжестью тела Кота и рывком поднялась вверх: очевидно, тот с нее соскользнул. Через секунду фокус с ручкой повторился. Свое умение открывать двери Кот демонстрирует с самого младенчества, по-прежнему вызывая восторги, только сейчас мое состояние к восторгам и забавам не располагало.
Я вошел в квартиру, схватил в охапку Кота - он, увидев капитана, забурлил с новой силой - и пригласил самого гиганта войти.
Обиженный на мою бесцеремонность, Кот брыкался в руках, подвывал и старался меня укусить, а я, не обращая на его выкрутасы внимания, прошел в спальню и, запульнув Кота на кровать, вышел, закрыв за собой дверь.
Капитан Петров стоял у порога и совершенно бесстрастно наблюдал за нашей кратковременной и неравной схваткой.
Я вернулся к нему, снова взял фотографию и, глядя на нее, опять подумал о том, что перед смертью парнишка пережил немыслимый страх.
- По первичным данным, он умер от сердечного приступа, - заговорил Петров, словно прочитав мои мысли, - Конвульсивные искажения при такой смерти обычное дело, - произнес он голосом бархатисто-тяжелым, ровным и бесстрастным.
В ту секунду я ненавидел его, этого человека, этого капитана, этого Петрова, хотя почему - не понятно. Как не понятно, почему смерть Лехи так подействовала на меня. Да, молодой парнишка, но... я видел его всего пару часов. Неужели та история и записка настолько пропитали мой разум?