– Так ведь, милостивый государь, какой там ледник, так, уголок аршинный с ледышкой… Но это ещё не всё! Мартьян, ну-ка, подавай апельцыны!
Минуту спустя Мартьян внёс в обеденную залу поднос с горкой апельсинов. Южный фрукт, похоже, считался в этих краях редкостью, и Копытман из скромности отведал только один, да и, в общем-то, он больше предпочитал мандарины.
Затем сели расписать пульку в преферанс с участием градоначальника, Петра Ивановича и доктора, так что никому пропускать раздачу, сиречь сидеть на прикупе, как это бывает при игре вчетвером, не довелось. Копытман когда-то поигрывал в эту разновидность карточных игр, был знаком с правилами, так что совершенным дураком не выглядел.
– Раз уж у вас денег в наличии не имеется, позвольте ссудить вам на игру пять рублей мелочью, не откажите в любезности, – предложил Муравьёв-Афинский.
– Что ж, буду весьма признателен, – так же учтиво ответил инспектор.
Ставили по гривеннику, и вскоре Пётр Иванович понял, что градоначальник ему подыгрывает. В то же время Кнут играл честно, что было присуще его немецкой натуре.
«Неплохо бы ещё при случае и в градскую больницу заехать, – подумал Копытман, давая доктору „снять“ колоду. – Хотя у такого педанта наверняка и придраться не к чему. А следовательно, и на взятку рассчитывать не приходится».
Ганс Иваныч оказался игроком средней руки, и большая часть выигрыша за этот вечер ушла Петру Ивановичу, который не только сумел отыграть занятые у Муравьёва-Афинского пять целковых, но и прибавить сверх ещё три. Городничий же, казалось, был только рад, что ему удалось угодить своему гостю, он будто искренне восхищался мастерством игрока и провозгласил, что тому благоволит Фортуна.
Между делом Ганс Иваныч заметил, что если в столице используют прогрессивный метод лечения ультразвуком, то в Европе в моде новейший метод определения вида болезней по испражнениям.
– Не желаете ли испробовать на себе? – с надеждой поинтересовался немец.
Градоначальник тихо прыснул, отворачивая лицо, и мелко перекрестился.
– Пожалуй, сударь, пока воздержусь, – деликатно отказался Пётр Иванович.
Он и впрямь не был готов к тому, чтобы показывать своё дерьмо незнакомому лицу. Да он и знакомому не показал бы, по этой части Копытман был застенчив.
Отказ доктор принял с понимающим вздохом, подумав про себя, что всё-таки в этой огромной, подверженной суевериям стране прогресс до окраинных селений добирается крайне сложно.
«Ну ничего, amat victoria curam»[7], – подумал эскулап.
– А как вам, Пётр Иванович, постоялый двор? – на прощание спросил Муравьёв-Афинский. – Не переселиться ли вам в гостиницу «ГермесЪ»? Всё ж комфорту, как говорят у вас в столицах, поболе будет. Ежели за расходы переживаете, то их мы возьмём на себя.
– Пожалуй, не стоит из-за меня так тратиться, уважаемый Антон Филиппович. Я и на постоялом дворе неплохо устроился, пока там, стараниями Кузьмы Аникеевича дочки, состою при полном пансионе. Но расходы я обязательно им возмещу, как только с нарочным из Петербурга привезут деньги и документы.
– Ну как знаете, а пока вот, от меня лично, мало ли что… – И городничий, схватив руку гостя, вложил в раскрытую ладонь кредитных билетов общей суммой на 100 рублей серебром, а предводитель дворянства сверху добавил бумажек ещё на пятьдесят целковых.
Поколебавшись, Пётр Иванович сунул пачку себе в карман, пообещав всё вернуть при первой же возможности.
На N-ск уже опустилась ночь, время приближалось к одиннадцати часам. Решив, что небольшой моцион перед сном не помешает, инспектор отказался от предложенного экипажа, сказав, что дорогу помнит и идти не так уж и далеко, не более пятнадцати минут.
– У вас же тихо ночами, не балуют? – спросил он градоначальника.
– Наш капитан-исправник Прохор Пантелеймонович своё дело знает-с, – уверенно заявил Антон Филиппович. – У него околотошные всю ночь ходят, за порядком следят, ежели вздумается кому набедокурить, так они его сразу в участок-с.
– Ну тогда прощайте, до завтра, спасибо за угощение и с интересом проведенное время.
Городничий на всякий случай велел своему человеку, отличавшемуся шириной плеч и железной хваткой, тайком идти за столичным инспектором. Мало ли, вдруг пьяный попадётся, приставать начнёт, ещё, чего доброго, и покалечит приезжего, потом беды не оберёшься.