Допустим, я ему не скажу, они полезут в эту историю с фабрикой дальше, а потом их показательно выпорют — Межуев не та фигура, с которой они смогут тягаться. А если вообще разгонят да поарестовывают? Что тогда с моей квартирой будет?
Так что, хорошенько подумав, решил, что множить тайны и подрывать доверие не в моих интересах. Сатчан для меня такая же инвестиция, как я для него. Буду с ним максимально откровенным, пусть он это оценит. Авось и верхушка его группировки будет серьезнее ко мне относится. Да, точно, у них выхода не будет — как на простого пацана, пусть и толкового, они больше не смогут на меня смотреть. Не после того, как я привлек к себе внимание такой шишки из высшего эшелона КПСС.
Но не окажется ли все наоборот? Не побоятся ли, что я, получив такой канал, как Межуев, солью их однажды, чтобы молниеносно взлететь наверх? И это не исключено… Хотя, все же нет. В ближайшие годы скорее всего не будут этого опасаться. Пока я студент. Ну зачем меня переманивать, если еще даже высшего образования не получил? Ну, дай бог, чтобы примерно так они и рассуждали.
Ну и кроме этого, есть же старые добрые способы показать, что ты лоялен. Попросить какую-нибудь награду за пережитый стресс, к примеру. Я же не подписывался на стрессовое общение с такой шишкой, как Межуев? А почему я оказался с ним в одной машине? Потому что выполнял их поручение. Кто пострадавший? Я пострадавший! Так, и что попросить в качестве компенсации? Еще одну квартиру, хе-хе… Нет конечно, рожа треснет.
Решил, что подумаю по дороге, и пошел к остановке, чтобы поехать к Сатчану. Пока ехал на автобусе, продумал свою тактику получше. И к разговору с Сатчаном был готов.
В очереди к нему пришлось все же посидеть — он у себя какое-то совещание устроил. Но недолго, я, к счастью, как сказала секретарша, подоспел к концу. Выйдя провожать своих гостей, Сатчан увидев меня, удивился и обрадовался. Ясно почему — дело у нас серьезное сейчас наклевывается, и он решил, что я что-то по фабрике нашел, раз не позвонил, а прямо так заявился. Небось, уже предвкушает дивиденды. Ну так я его сейчас обломаю…
Так и оказалось. Проводив меня внутрь, он выпроводил секретаршу погулять и закрыл обе двери на замок. А затем предвкушающе повернулся ко мне:
— Ну, рассказывай, что нашел!
Разве что руки, бедолага, не потирал от радостного возбуждения.
— Я на такое не подписывался, — изобразил я муки страдания, — это уж слишком!
Сатчан тут же насторожился. Всякая радость с лица исчезла. Понял, что проблемы. И он еще не знает, какого масштаба.
— Что случилось?
— Знаешь такого — Межуев Владимир Лазоревич? Лазоревич через «о».
Ему даже и думать не пришлось. Сразу кивнул, уверенно:
— И причем он здесь?
— Я тоже задался этим вопросом, когда меня сегодня настоятельно позвали в его машину на заднее сиденье переговорить.
Жаль, нельзя было сфотографировать лицо Сатчана в этот момент! Эпическая была бы фотка!
Глава 2
Москва
Кабинет второго секретаря Пролетарского райкома комсомола.
— Межуев?.. — наконец взял себя в руки Сатчан. — Вон оно как!..
Он замолчал и нервно заходил по комнате туда-сюда, лихорадочно соображая.
— А чего он хотел?
— Всячески мне намекал, что эта фабрика передовая, современная и на ней все хорошо…
— Ага… — невнятно ответил Сатчан, продолжая расхаживать.
Я молчал, он ходил.
— Где материалы по фабрике? — наконец спросил он, повернувшись ко мне.
— Дома, — честно ответил я.
— Уничтожить всё! — решительно распорядился он. — Что с результатами проверки?
— Есть лёгкий левачок… — начал докладывать я.
— Где твои расчёты? — перебил меня Сатчан. — Кто их видел? Кто о них знает?
— Никто, конечно.
— Уничтожить!
Круто! Даже как компромат себе не оставишь? Ну, тебе виднее.
— Все полностью я уничтожить не могу, — начал объяснять я. — Материалы на фото снимали, все знают и видели. Я просто извлеку все, где есть компрометирующие предприятие данные, а все безобидное приложу к отчету с самой положительной характеристикой фабрики.
Сатчан при этих моих словах напрягся, но потом кивнул. Хорошо, начинает приходить в чувство после первой паники.
— Меня другое больше волнует, — продолжил между тем я, изобразив испуг и крайнюю озабоченность, — это гарантирует, что меня не возьмут на карандаш в комитете партийного контроля? Знаешь, я сегодня пару лет жизни в машине Межуева оставил, думал, что меня в КГБ сейчас увезут и сгину я в подземельях Лубянки. И будет моя молодая жена меня всю свою оставшуюся жизнь оплакивать. И вырастет мой сын, не зная родного батьки.