Впервые за столько лет, они, наконец, поговорили. Галия, растрогавшись от его поздравлений, могла говорить только «да» и «нет», периодически всхлипывая. Загит тут же оказался рядом с немым вопросом в глазах, и она сунула ему трубку, ничего не объясняя.
Загит выслушал поздравления от сына с благодарностью, но на вопрос «где мама» ответить не смог, только разволновался.
— Мама приходила к Насте мириться, просила простить, а иначе ты с ней расстанешься. Пап, что происходит? — прямо спросил сын.
— Я устал, Руслан, — ответил отец. — Мне скоро в отставку. Уеду на все четыре стороны…
Услышав в голосе отца глухую безнадёгу, Руслан не стал больше его пытать. Такие вопросы надо с глазу на глаз решать, — подумал он и заказал ещё один разговор с Набережными Челнами.
Москва. МГУ. Кабинет Самедова.
Почувствовав в ответе декана нежелание связываться с этим Самедовым, Костенко решил не ограничиваться звонком по телефону. Его опыт подсказывал ему, что это только всё испортит, он не раз уже убеждался в эффективности личных встреч.
Договорившись о встрече заранее, он уверенно зашёл в кабинет секретаря комсомольской организации МГУ. Намётанным взглядом Костенко оценил уверенность собеседника, явно несоответствующую его возрасту.
— Начальник управления капитального строительства министерства автомобильных дорог РСФСР Костенко Николай Иванович, — представился он. Но, к его удивлению, его должность не произвела на Самедова никакого впечатления. Он лишь привстал, пожимая его руку.
— Самедов. Чем могу быть полезен? — спокойно ответил тот.
Николай Иванович привык, что люди реагируют совсем по-другому, когда он вот так официально представляется. Ему было невдомек, что Самедов прекрасно знал, выкидывая Костенко из Прожектора, что такая встреча возможна, и заранее выработал линию поведения.
Костенко сбавил обороты и сел на предложенный стул за столом для заседаний.
— Я хотел бы уточнить, — перешёл он к делу, — за какое именно недостойное поведение исключили из «Комсомольского прожектора» мою дочь Светлану Костенко.
— Кто вам такое сказал? — удивился Самедов.
— Дочь, а ей ваши студенты.
— Ну, напутали, наверное. Я ничего такого не говорил. Какое еще недостойное поведение?
— Так а почему же исключили? В чем причина? — настаивал Костенко.
— Ваша дочь год в команде отработала, запись в личном деле и характеристике уже есть, чтобы пригодилось для карьеры. Надо и другим дать возможность, а команда не резиновая. Только и всего, — улыбнулся Самедов.
Костенко натянуто улыбнулся в ответ, и пожал протянутую на прощанье руку. Выйдя в коридор университета, Николай Иванович не мог отделаться от мысли, что его только что выставили круглым дураком. Опыт, все же, у него огромный всяких властных игр… Эта сволочь над ним втихую посмеивалась!
Да точно, он, просто, издевался надо мной! — вспомнил он улыбку Самедова, пытаясь побороть нарастающий приступ ярости. — Как он посмел⁈ Я это так не оставлю! Будет ещё какой-то узбекский комсомолец-переросток надо мной смеяться!
Наверняка он знал, дочь кого выкидывает из Прожектора… И считал, что может себе это позволить. И он специально сказал про «недостойное поведение» как причину студентам, чтобы потом ему в лицо соврать, когда он придет… Вот же сволочь какая…
Взяв себя в руки, Костенко твёрдо решил сделать все возможное, чтобы расквитаться за такое отношение, и к нему, и к дочери. Но сначала необходимо выяснить, кто стоит за этим выскочкой. Мало ли, у него действительно серьёзные связи…
В голове ещё было несколько идей, как заинтересовать трудовой коллектив в поддержке своего руководства и всех его начинаний. Но это уже на будущее, когда, комплекс будет готов, поэтому не стал, пока, их озвучивать.
— Ну ты напридумывал… — нервно стучал пальцами по столу Бортко.
— Прекрасно напридумывал! Я впечатлен! — сказал Захаров, глаза которого блестели интересом, — только сразу внесу одну поправку. Никакого года или двух не будет. Наши связи позволяют согласовать все разрешения за пару месяцев. Главное точно понять, что именно будем строить.