В Брянске нас привезли в обычную городскую среднюю школу. Рассадили в актовом зале за отдельные парты, объяснили условия и задания. С собой за парту взять разрешили только ручку и шоколадку. Пацаны и девчонки сидели, потели от страха и перевозбуждения из-за огромной ответственности, возложенной на них школой и родителями. Приятно было чувствовать себя седым ветераном, которому это детское соревнование до голубой звезды после серьезных взрослых переделок, через которые пришлось пройти. Потеть? Волноваться? Блестеть глазками на грани истерики? Вот еще!
Однозначно прикольно было, что взрослых было больше, чем школьников. Возможно, это служило дополнительным фактором, выбивающих детей из колеи. К чему приучила школа — взрослые в классе — это повышенная ответственность и риски. Они учителя, завучи, директора. А когда их столько…
У меня же мысли в голове были совсем не про олимпиаду, всё беспокоился, как я доберусь до больницы, где Вася лежит. И вообще, удастся ли сбежать из-под присмотра Игоря Ивановича, чтобы вообще до больницы добраться.
С минуту потупил над заданием, отвлекаясь на посторонние мысли, потом поймал обеспокоенный взгляд директора, взял себя в руки и начал писать. Старался сильно не мудрствовать, чтобы особо не выбиваться из общего направления. Но несколько собственных мыслей вставил.
В целом, остался доволен своей работой, нужные темы хорошо знал, иначе и быть не могло. Конституцию я вообще практически наизусть выучил — невозможно работать главбухом или аудитором, если не знаешь хорошо нормативные акты. Сила привычки. А если ты знаешь хорошо нормативку, то в чем вообще проблема грамотно ее истолковать, если тебе на самом деле не шестнадцать, а пятьдесят восемь лет? Учебник по обществоведению давал общие направления, как можно сейчас трактовать Конституцию, да и сам, прожив столько лет в СССР, уже на подкорке помнил, про что можно говорить и писать, а про что точно не стоит. К примеру, если пишешь вопрос про права человека в СССР, то нужно делать особый упор на социально-экономические права — о них восторженно писать после лично прожитых девяностых мне вообще не сложно. Только в девяностых, хлебнув дерьма, когда система рухнула, все осознали, в чем была истинная ценность бесплатной медицины, квартир в подарок, а не в ипотеку, и прочего счастья, которое в СССР совсем не ценили.
И никто же не мешает мне в силу эрудиции и личных зарубежных поездок тут же написать про негатив, что есть у лишенных этих прав зарубежных граждан, которым не повезло родиться в капстранах? Тоже абсолютно искренне, с глубоким сочувствием к ним. У кого в двадцать первом веке были родственники в тех же Штатах — все знают, что такое счет от стоматолога на шесть тысяч долларов. Или лечение сломанной в двух местах ноги за пятьдесят тысяч.
Я управился немного раньше времени. Остальные участники ещё дописывали. Обернувшись назад, увидел, как затаскивают столовские столы на четыре человека и сдвигают их в один большой стол как на свадьбу. Значит, будет банкет. Значит, сразу домой не поедем. Значит, я могу улизнуть на пару часов в больницу к Васе. Просто замечательно!
Поискал глазами Игоря Ивановича. Он, поймав мой взгляд, подошёл.
— Что-то не получается, Павел? — спросил он. — По правилам, мне нельзя к тебе подходить.
— Я уже готов, — протянул я ему исписанные листки с синим штампом в углу на каждом.
— Всё проверил? — уточнил директор. Я кивнул головой в ответ.
Игорь Иванович подозвал к нам кого-то, у меня забрали мою работу и разрешили встать.
— А банкет надолго будет? — спросил я.
— А что? — удивился директор. — Домой торопишься?
— Нет. У меня друг лежит в областной больнице, с черепно-мозговой травмой, тяжко ему пришлось. Навестить хочу. Можно?
Директор колебался, я видел это, но, в конце концов, он сказал:
— Нет, я не могу тебя одного отпустить.
— Жаль, — ответил я разочарованно. — А если не одного, то можно было бы?
— С кем же из взрослых я тебя отпущу?
— С таксистом, — невинно предложил я.
Надо отдать должное директору, соображает он быстро.
— Какой таксист? — возразил он мне. — У нас же водитель РОНО полдня уже без дела сидит…
Меня отправили на автобусе. Целый автобус погнали ради меня одного. Игорь Иванович велел водиле меня везде сопровождать и никуда одного не отпускать. Но тот, естественно, высадив меня у больницы, закрылся и лёг дальше спать, предоставив меня самому себе.