А зная Сатчана, ох, вряд ли только этим все дело и ограничится! Я, в частности, хотел от него поддержки, чтобы попасть в этот самый «Комсомольский прожектор», о котором он мне и рассказал. Стосковался я уже по своей прежней работе, а это хоть как-то похоже на нее будет. По крайней мере, совершенно точно, до получения вышки ни о чем более серьезном мне точно мечтать нет оснований.
Вот тут уже, при моем ответе, лицо Ираклия дало сбой — вместо непроницаемой маски увидел на нем тень сомнения. Хорошо он меня читает, однако! Не случайно именно его фамилия при поступлении, как и моя, имела карандашную пометку. Кто-то серьезный, как мой Сатчан, его в МГУ протащил. А блатные бывают двух категорий — бестолковые, как тот же Брагин, который хорошую возможность получил и тут же зазнался, и очень даже толковые, которые при помощи блата просто раньше поднимаются по социальной лестнице, чем поднялись бы без него. Ираклий явно, как и я, относится ко второй категории — что-то да умеет и понимает в этой жизни.
— Если не верите, то давайте прямо сейчас все эти должности хоть между вами троими распределим, если они вам интересны, а я потом буду за вас народ агитировать, — предложил я, — все честно-благородно.
— Эй, я точно ни на что такое не претендую! — испуганно замахал руками Леха, — не надо мне оно!
— Я бы в профорги пошел, — не стал следовать этому позорному примеру Семен, сразу проявив свои амбиции. Ну да, ему национальность не позволяет в стороне стоять, большинство евреев, которых в той жизни знал, всегда с интересом рассматривали возможности хоть какое-то управленческое место занять.
— А я в комсорги, — признался Ираклий, видимо, поверив мне.
— Значит, нам тогда надо найти кого-то вменяемого и нормального, кто уже хоть немного пользуется авторитетом среди однокурсников, и договориться с ним. Что мы его поддерживаем на роль старосты, а он Семена и Ираклия поддержит со своими сторонниками на профорга и комсорга нашей группы, — сказал я.
— Ну ты даешь! — восхитился Семен, — на ходу подметки рвешь! Прекрасная идея, вполне может сработать.
— Сейчас уже есть идеи о таком человеке? — задумчиво спросил Ираклий. Не стал рассыпаться в похвалах, мое предложение принял, как рабочее, и тут же стал его развивать. Да, я в нем не ошибся, далеко пойдет.
— Тут у нас есть одна девочка, Светлана Костенко, вокруг нее всегда девчонки собираются, и парни тоже ее внимания ищут, — сказал я, — судя по одежде, из непростой семьи, и не только своей яркой внешностью знойной брюнетки народ привлекает.
— Да, я тоже заметил и согласен с характеристикой, — сказал Семен.
— И еще неплохой кандидат — парень после армии, невысокий, но очень в себе уверен, Евгений Булатов, — сказал я, — из провинции, но чем-то он людей к себе привлекает. Надежный, спокойный, за словом в карман не лезет.
— Ну тогда разделяемся и пойдем пообщаемся с ними, словно невзначай, с их окружением, — предложил Ираклий, — прикинем, можно ли иметь с ними дело. А потом на обеде встретимся, и решим, кого из них будем поддерживать.
Дельное предложение, мы ему и последовали. Но планы внезапно изменились — после следующей пары меня неожиданно вызвали в деканат. Пришла женщина лет тридцати в черной юбке и белой блузке, с властными манерами.
— Павел Ивлев? — громко спросила она, когда мы ломанули из аудитории.
Я, конечно, отпираться не стал, подошел к ней, и она молча меня повела за собой. Вопросов не задавал — знаю я такой типаж мелких клерков. Шансы получить у них нормальный ответ, когда они своей властью упиваются, равны нулю. Так зачем ее радовать и воздух сотрясать вопросами?
Вопрос прояснился, когда она подвела меня к кабинету замдекана экономического факультета по воспитательной работе, доцент Евгений Сергеевич Зудинов.
И вот тут я догадался, по какому поводу он меня вызвал. Либо ему наш разговор в пятницу с Брагиным передали, либо кто-то наши наполеоновские планы подслушал и слил уже сегодня. Отсюда и такое отношение у методистки, что за мной пришла, властно-холодное. Привела на расправу.
Женщина завела меня в кабинет и немедленно удалилась. Замдекану было примерно сорок пять лет, густые волосы начали лысеть, лицо холеное, старательно скрипит ручкой по бумаге на столе.