— Еще что-нибудь?
— Женщина была еще жива, когда тело заливали бетоном. Поэтому дыхательные пути наполнены затвердевшим раствором. На женское тело наткнулись случайно. Месяц назад дом был заложен банку. Хозяин нуждался в наличных. Он оставил особняк в качестве залогового обеспечения по кредиту. Недавно хозяин с женой уехали за границу, вниз спустился представитель банка, котором оставили ключи. Хотел посмотреть, что и как. Пол под ним буквально провалился. Да, могила получилась неглубокой. И палас мягкий. Бетонный пол рассыпался под ногами. Этот парень почувствовал ужасный запах, испугался до обморока. Ну, и позвонил в полицию. Остальное будет известно после вскрытия.
— Не слышал, чей это особняк?
— Есть такой писатель Павел Наумов, он хозяин.
Ранним утром, когда солнце еще не поднялось, а за окном брезжили предрассветные сумерки, Диму Радченко разбудили телефонный звонок. Он сел на кровати, нашарил трубку мобильника. Звонил врач Сергея Марковича Наумова. Мужчина сказал, что со вчерашнего вечера у старика острые боли в области сердца, он не спал всю ночь. Временами впадал в забытье и снова приходил в себя. Наумов, человек деликатный, запретил звонить сыну Павлу среди ночи. У сына скоро выступление перед читателями в местном университете, надо оставаться свежим и выглядеть на миллион долларов. Сейчас старик попросит разбудить Павла, чтобы тот приехал, машин у выслали.
Радченко поблагодарил врача, надел полосатый халат, отдернул шторы. С высоты двенадцатого этажа открывался вид на уходящую к горизонту автомобильную стоянку, забитую машинами отдыхающих. Он сунул ноги в резиновые шлепанцы, вышел в коридор, лифтом спустился на четвертый этаж и стучал в дверь, пока ее не открыли.
— А, это ты, — жена Павла красавица Роза отошла в сторону, и сморщила носик, будто ждала в гости важную особу, а явился Радченко. — Что случилось?
— Старик…
— Умер? — в глазах Розы блеснул огонек.
— Он жив, — Радченко оторвал взгляд от соблазнительных выпуклостей женского тела. — Ночью был приступ. Но, слава богу, обошлось. Нас ждут. Машина скоро будет.
На Розе была полупрозрачная короткая рубашка цвета морской волны, державшаяся на узких бретельках, с огромным вырезом на груди. Она не стеснялась наготы, напротив, выставляла ее напоказ. Роза повернулась к гостю спиной и, отступив к кофейному столику, медленно наклонилась. Рубашка поползла вверх, обнажая розовые ягодицы. Радченко проглотил слюну и сделал волевое усилие, чтобы отвести взгляд. Роза подняла пачку сигарет, села в кожаное красное кресло, закинула ногу на ногу и прикурила от настольной зажигалки. Даже после бурной ночи, проведенной в гостиничном баре, она выглядела свежей, чувственной и настолько соблазнительной, что за ней пошел бы на край света целый полк мужчин. Возможно, целая армия.
— Время не ждет, — Радченко не уходил. — Мне Павла самому разбудить?
Дверь в спальню приоткрылась, высунулась всклокоченная голова Павла.
— Я уже встал, — он бросил гневный взгляд на жену. — Собирайся, Роза. Или ты прямо так поедешь, голяком?
— Мне обязательно ехать? Башка раскалывается. Может быть, сегодня ты без меня навестишь своего драгоценного папашу?
— Отец будет недоволен…
— Можешь идти, — Павел косо глянул на Радченко. — Сеанс стриптиза закончен.
Радченко вышел за дверь, поднялся к себе.
Ночь, наполненная болью и страданием, кажется, прошла почти бесследно для старика. Сергей Маркович смотрел ясными глазами, губы порозовели, на худом лице проступили краски жизни. Он лежал на огромной кровати с резной спинкой из красного дерева, истончавшиеся желтые руки поверх одеяла.
— Где Ольга, где моя дочь? — этот вопрос он повторял несколько раз на дню.
— Она не звонила, — ответил Павел. — Ну, думаю, приедет со дня на день…
— Она приедет, — повторил старик. — Я это слышу каждый день. А Ольга даже позвонить не может. Где она? Никто не знает. Что вы за дети? Где у вас сердце?
На этот вопрос Павел ответил покашливанием в кулак.
— Господи, когда господь заберет меня? — Наумов застонал. — Просишь смерти, а получаешь мучения. Новые и новые мучения… И они не кончаются.
— Ну, зачем ты так, отец? — Павел встал, поправил подушку и снова опустился на стул. — Я только что разговаривал с врачом. Он уверяет, что для беспокойства нет оснований. Никаких.