— Фудзи-горке?
Розамунда, разумеется, догадалась, кому принадлежит это нелепое имя. Переспросила не осведомленности ради, а для перестраховки. Потому что в голосе Джефри должна была бы прозвучать насмешка, когда он передавал эту странную просьбу. Они с Джефри всегда потешались над хинами, такая у них привычка. А уж коли дело касается хинов, которым необходимы красные бантики по случаю торжества!..
Но Джефри, к ее ужасу, кажется, не понял. Просто ответил на вопрос.
— Да, Фудзи-горке. Хину, — охотно объяснил он. — Видишь ли, у ее сестры тоже есть хин, по имени Фудзи-яма, и совершенно естественно, что…
Розамунда не собиралась выслушивать эту историю. По крайней мере, когда ее излагают с умильной улыбкой и так простодушно, не понимая, насколько все это глупо, жеманно, по-стародевичьи сентиментально.
Усилием воли она остановила перечисление эпитетов, которые множились у нее в голове. Даже улыбнулась и предложила:
— Пускай она сама мне расскажет. Наверняка она захочет это сделать, а мне будет трудно смеяться в нужных местах, если я заранее все узнаю. Да, придется нам поднапрячься — веселые истории о хинах в таком близком соседстве! Надеюсь, мы приспособимся.
Долю секунды она смеялась в убийственном одиночестве, затем Джефри к ней присоединился. Чуточку слишком поздно и чуточку слишком громко. И за первой шуткой не последовала вторая. Пробормотав что-то вроде «как-никак пообещал…», Джефри поспешно вышел из кухни и из дома. Без ленточки. И эта красная ленточка, которую они не искали, не нашли, которой у них, вероятно, вообще не было, стала первым предметом из тех, что никогда впредь не поминались в их разговорах.
Глава III
Обычно Розамунда была благодарным гостем. Обычно она любила встречаться с новыми людьми, рассматривать их дома, слушать рассказы об их жизни, пополнять ими свою богатую коллекцию знакомых или даже друзей.
Но в тот вечер в ней почему-то бродили недобрые чувства. Стоило Розамунде шагнуть из летних сумерек в гулкий, не застланный ковром холл соседнего дома, как в душе она ощетинилась, исполнилась готовности подмечать любой недостаток, любой огрех. Поэтому, когда боковая дверь холла распахнулась и перед глазами предстала сверкающая картина, первым побуждением было с ходу так или иначе забраковать, преуменьшить ее прелесть. За приветливым, танцующим пламенем свечей, за обильным великолепием цветов и листьев — за всей этой декорацией она старалась разглядеть обыкновенный, невзрачный и несоразмерный холл, в точности как их собственный.
Но это было невозможно. Помещение напоминало волшебную пещеру, и все, что тебе оставалось, это отбросить мелкие придирки и поддаться очарованию. Маки, настурции, стелящиеся зеленые ветки обратили в сказочные джунгли то, что на самом деле являлось безобразным сборищем несуразной мебели, сваленной грузчиками как попало. Вон из темного угла выглядывает свернутый в рулон, большой пыльный ковер, но как ловко обвивают его пестрые побеги плюща — ни дать ни взять узорчатая колонна! Каким золотом и багрянцем светится эта ваза с настурциями на поцарапанной поверхности то ли непрезентабельного столика, то ли шкафчика — не разберешь, да и неважно. Цветы и свечи преобразили все вокруг, превратили унылый холл в мир торжества света и красок.
— Линди! Ну, класс! Просто отпад! — воскликнул Джефри. — Правда, Розамунда? Да, надо же вас представить друг другу. Линди, это моя жена Розамунда. Розамунда, познакомься с нашей новой соседкой Линди… э…
Похоже, он уже забыл ее фамилию. А может, и вообще не знал? Может, с самого начала было просто «Линди»? Розамунда уже пожимала руку плотной молодой женщине в широких оранжевых брюках и какой-то черной блузе без рукавов — трудно разглядеть в неверном мерцании свечей.
— Правда, здорово? — Линди энергично трясла руку Розамунды. — Я так рада, что вы пришли! А то такая, знаете, тоска напала, такая усталость, и все выглядит так отвратительно, так «по-переездному», что просто нельзя не устроить вечеринку! С вами такое бывало? Устанешь как собака, и единственное, на что способна, это немедленно закатить шикарную вечеринку?
Нет, с Розамундой такого не бывало. Более того, она и представить не могла, чтобы подобное парадоксальное состояние одолело какую-либо другую женщину. Все это от начала до конца — самое возмутительное притворство! Конечно, вслух ничего такого не скажешь, поэтому Розамунда улыбнулась и сказала, что все очень мило и что Линди просто молодец.
Услышав похвалу, Линди простодушно засмеялась от удовольствия, а затем вдруг тихо и доверительно пояснила: