Настроение в лодке царило почти праздничное, все были возбуждены предвкушением предстоящего приключения. Вверх по течению они продвигались с зажженными фонарями. Шон сидела на носу, освещая фонарем путь прямо по курсу. Встретилось только одно опасное место, где поток раздваивался и слева показались барашки белой пены.
– Выше по течению водопад, – объявила Тэсс, сворачивая в правый рукав потока.
Даже с зажженными фонарями речка ночью выглядела жутковато. Робин прижалась к Ивену, и он обнял ее рукой. Шон хотелось бы, чтобы Робин сказала Ивену о своей беременности. Это положит конец его томлению по Шон. Он перестанет искушать ее.
Луч фонаря Шон выхватил гряду валунов, протянувшихся вдоль берега, и она с изумлением заметила небольшое металлическое каноэ, лежавшее на берегу кверху дном.
– Где-то здесь, в миле от нас, работает группа орнитологов, – пояснила Тэсс. – Они прилетели на вертолете.
Итак, у них были соседи. Казалось странным, что они, в конце концов, не так уж изолированы от мира.
Пройдя еще милю, они развернули лодку. Ширина потока здесь не превышала длины каноэ, и несколько минут ушло на то, чтобы освободиться от вьющихся стеблей, обхвативших их за плечи. Тут Тэсс выключила свой фонарь, и Шон последовала ее примеру. Их мгновенно поглотила густая непроницаемая мгла.
– О Боже, – простонала Робин.
– Тише, – шепнула Тэсс, когда лодка медленно поплыла по течению. – Мы должны соблюдать полную тишину.
Шон положила свое весло на колени и почувствовала, как прохладная струйка воды стекает ей на лодыжку. Воздух наполнился запахами, которых она прежде не замечала, особенно густым был запах почвы и влажной древесины. Деревья превратились в огромные зыбкие тени, медленно проплывавшие мимо них по обе стороны потока.
Шон смотрела в темноту, туда, где сидел Дэвид. Как может он это выносить? Она нагнулась к нему и дотронулась до его руки незажженным фонариком.
– Возьми его, – шепнула она, и это были первые слова, сказанные ею Дэвиду за весь день.
– Спасибо, у меня есть свой.
Шон снова села на нос лодки и попыталась расслабиться. Тэсс неожиданно зажгла свой фонарь, указывая им на левый берег. У края воды стоял тапир. Освещенный лучом фонаря, он казался удивленным. Его короткое тело, напоминавшее туловище гиппопотама, выглядело как валун. Он поднял голову и издал негодующий вопль, прежде чем исчезнуть в лесной темени.
Тэсс выключила фонарь.
– Мне только второй раз удается встретить тапира во время речной прогулки, – призналась она.
– Мне это не нравится, – пожаловалась Робин. – Это животное стояло слишком близко.
– Да, – поддразнил ее Ивен, – бежать было некуда.
Липкие нити паутины прильнули к лицу Шон, и она смахнула их пальцами. Она слышала, как реагировали на прикосновение паутины пассажиры, сидевшие позади нее. Затем снова все стихло. Послышался хруст веток под ногами животного, подбиравшегося к воде где-то спереди от них. Шон развернула фонарик на звук и включила его. Ягуар. При свете фонаря его глаза сияли, как красные угольки. Он стоял так близко, что ему хватило бы одного легкого прыжка, чтобы оказаться в центре каноэ. Но ягуар стоял неподвижно, провожая их мягким поворотом головы. Только когда лодка удалилась от него на безопасное расстояние, в ней раздался дружный вздох облегчения.
Они находились уже недалеко от лагеря, когда послышались отдаленные раскаты грома. Дождь! Она должна забрать Чио-Чио, гостившую у потерянного семейства, как только они вернутся обратно.
Во мраке послышался шепот Дэвида: он перекинулся несколькими словами с Мег, и та засмеялась. Вдруг Дэвид запел. Он пел по-французски, и Шон сразу узнала мелодию, которую он часто напевал, бродя по дому. Голос Дэвида наполнил собою темноту ночи, пока они продвигались вдоль черного туннеля, образованного водой и деревьями.
Через несколько минут к нему присоединилась Мег; ее голос звучал неуверенно, но до боли сладко и выразительно. У Шон возникло ощущение, что она подслушивает. Это была любовная беседа, хотя, конечно, они не любовники.
Когда пение смолкло, наступила тишина, которую разорвал уже близкий раскат грома.
– Это было чудесно, – воскликнула Робин. – Откуда это?
– «Искатели жемчуга», – ответил Дэвид. – Дуэт вообще-то написан для двух мужских голосов, но Мег сумела спеть изумительным баритоном.
Мег мягко и как-то робко засмеялась. Нет, они не любовники. Еще не любовники.
Дождь начался, когда они выбирались из каноэ. Через секунду все промокли насквозь. Казалось, вода хлещет отовсюду, они очутились во власти водной стихии.
Чио-Чио! Шон схватила фонарь и устремилась к тропинке, ведущей к потерянному семейству, но Ивен поймал ее за руку.
– Ты не можешь идти под ливнем, – заявил он. Его черные волосы прилипли ко лбу, вода стекала с бороды.
– Не могу же я ее оставить там в такую ночь. – Шон представила себе Чио-Чио, такую деликатную и беззащитную в своей клетке. Она попыталась освободить руку, но Ивен держал ее крепко.
– Ты не можешь идти, Шон.
Она опустила руки. При свете лампы она увидела, что ее ноги на дюйм погрузились в грязь. Вода слепила глаза. Речка выйдет из берегов и затопит тропинку. Идти было нельзя.
Она разделась снаружи палатки и повесила свою одежду рядом с одеждой Дэвида на веревку для сушки. Дэвид уже лежал в постели, читая при свете своего фонарика. Он не поднял глаз, когда она вошла.
Шон вытерла полотенцем лицо и шею и стала искать в пакете чистую майку. Все было влажным: ее одежда, полотенца, тренировочный костюм, которым она набила наволочку. Только здесь можно по-настоящему оценить сухой жар лета в Сан-Диего.
Она легла в постель, простыня прилипала к ногам. Шон старалась не касаться тела Дэвида. Дождевая вода скопилась на крыше палатки, и стенки шатались под ее весом.
– Как ты думаешь, палатка не свалится? – спросила она.
– Нет. – Дэвид перевернул страницу.
Где-то вдалеке упало дерево. Шон услышала треск ствола, скрежет корней, выдираемых из земли. Земля дрогнула, когда дерево упало в кусты. Затем снова стихло, слышался только шум дождя.
– Дэвид, мы придумаем что-нибудь насчет детей.
– Хорошо.
Шон вздохнула и стала разглядывать тени, блуждавшие по крыше палатки. Почему ей так тяжело? Дэвид вышел из-под ее контроля. Раньше все козыри были у нее в руках. Она сама решала, заговорить ли ей с ним, прикоснуться ли к нему, зная, что он всегда воспримет это с благодарностью. Теперь он волен сказать: «Я не хочу с тобой разговаривать, Шон». И только себя может она винить за эту перемену. Она сама выпустила его из пределов своей власти.
24
Мальчики резко ворвались в дверь их супружеской спальни.
– Это ты проворонила, – ворчал Дэвид. Он сжимал ее в объятиях, склонив голову ей на плечо. – Сегодня твоя очередь запирать дверь.
Крыть было нечем: в субботу ее очередь запирать дверь, прежде чем они займутся любовью, но ей так не хотелось отрываться от теплого тела Дэвида.
– Еще рано, – оправдывалась Шон. – Обычно они не встают к этому времени. – К тому же они с Дэвидом успели сделать то, что хотели. Едва успели.
Кейт нес Хэзер на руках, его костлявое восьмилетнее тело покачивалось под ее тяжестью. Он опустил девочку на кровать рядом с Шон и сам взобрался на постель. Дэвид передал Шон майку, которую незадолго до того с нее снял, и она надела ее под простыней. Шон любила носить майки Дэвида, эта пахла кремом после бритья. В постели было жарко, и ей нравился этот жар, увлажненный их потом. От мальчиков исходил тот немного затхлый запах, какой бывает после крепкого сна, а от Хэзер пахло тальком, ей пора было менять пеленки. Дети протиснулись между Шон и Дэвидом, прижимаясь к ним, ища их близости. Дэвид щекотал Хэзер под мышкой каждый раз, как она поднимала руку. Она поднимала ее нарочно, влюбленно глядя своими доверчивыми голубыми глазами на своего папочку, и начинала хихикать еще до того, как его пальцы касались намеченного места.