Она поднялась на корточки, размазывая слезы по лицу.
– Я вечно усложняю тебе жизнь. – Ивен сжимал ее плечо.
Шон покачала головой.
– Если бы не ты, я не пережила бы год после смерти Хэзер.
– Пережила бы, – угрюмо возразил Ивен, безвольно опуская руку. – И твой брак тоже устоял бы.
Вернувшись в лагерь, Шон легла в постель и проспала до обеда. Ей снился бесконечный сон: ее дети – все трое – искали ее и Дэвида в их доме в Сан-Диего.
Они разыскивали их в уборных и под кроватями, точно так, как это делал Дэвид, когда хотел продемонстрировать Хэзер, что в доме нет спрятавшихся чудовищ. Во сне Шон видела, как мальчиков охватывает тревога, но они пытаются держать себя в руках, чтобы не напугать Хэзер.
Шон проснулась одна, желая, чтобы Дэвид был сейчас рядом. Ей хотелось, чтобы она рассказала ему сон, а он убеждал бы ее в том, что Тэсс объявится завтра утром и что они выберутся отсюда. Она хотела, чтобы Дэвид обнял ее. Ей хотелось домой.
За обедом Шон находилась на грани нервного срыва. Дэвид приготовил рис с консервированными бобами, сдобрив все это большим количеством чеснока, но, хотя блюдо показалось ей мечтой гурмана, Шон почти не могла есть. Ей казалось, что ее желудок заполнен битым стеклом. Шон похвалила блюдо, Дэвид не ответил на комплимент.
Робин решила приготовить хлебные палочки с сыром, как учила их Тэсс примерно неделю назад.
– Ты не должна изводить столько муки, – накинулся на нее Ивен. – У нас ее почти не осталось.
Робин положила вилку и уставилась на свою тарелку.
– Кажется, я все делаю неправильно, – тихо сказала она.
Ивен вздохнул. Он положил свою вилку и потянулся через стол, чтобы накрыть руки Робин своими.
– Извини, Робин. Ты все сделала правильно. Получилось очень вкусно. Прости меня, детка.
После обеда Шон отправилась в кусты. У нее было расстройство желудка: то ли гнев Монтесумы, то ли последствие нервного напряжения, вызванного разговором с Ивеном. Она сорвала подходящие листья, чтобы использовать их в качестве туалетной бумаги. Внезапно ее рука нащупала опухоль на бедре. Она сразу поняла, что это такое; ее чуть не стошнило при мысли о личинке, поселившейся у нее на теле.
Шон застала Дэвида в палатке, он доставал из сумки дополнительные батарейки для фонарика.
– Я заполучила личинку овода, – пожаловалась Шон, показывая на верх бедра под шортами. – Прямо сюда. Ты не поможешь мне ее достать?
– Извини. Я уезжаю.
Она оставила свой ледяной тон. Шон знала, куда он собирался. Дэвид и Мег за обедом рассказали о своих планах. Они оттащили каноэ вверх по течению и намеревались плыть обратно вдвоем, в сладостной темноте ночи.
– Дэвид, пожалуйста, – взмолилась Шон. – Я не смогу лечь спать, зная, что эта тварь корчится внутри меня. – Она начала расстегивать шорты, но он остановил ее руку.
– Я сказал, что уезжаю, – повторил Дэвид. Он вскинул на плечо свой фотоаппарат и вышел из палатки. Затем он обернулся и проговорил снаружи, через москитную сетку: – Почему бы тебе не попросить об этом Ивена? Ему не впервой лицезреть эту часть твоего тела. – Он повернулся и исчез в ночи.
Шон долго сидела неподвижно после его ухода. Что он имел в виду? Что случилось с Дэвидом? Она никогда прежде не видела его таким злобным и враждебным. Шон направилась к палатке Ивена, освещая путь фонарем. Перед входом в палатку Робин и Ивена горела керосиновая лампа, внутри шевелились тени ее обитателей.
– Ивен! – позвала Шон.
Он выглянул наружу сквозь москитную сетку.
– У нас гостья, – сказал он, обращаясь к Робин.
– Я заполучила личинку овода. – Шон передернуло от одного звучания этих слов.
Ивен усмехнулся.
– Отлично. Я уж было подумал, что мой табак зря занимает место. – Ивен раздвинул сетку, и Шон вошла в палатку. Она почувствовала себя так, будто очутилась вдруг в изящном маленьком пригородном доме. Вещи аккуратно сложены вдоль одной из стен палатки, далее располагался ряд потрепанных романов в мягких обложках. Шон не удивилась бы, узнав, что книги расставлены в алфавитном порядке. Робин отложила журнал.
– В тебя впился один из этих мерзких червяков? – спросила она Шон.
– Да, это настоящая мерзость, – содрогнувшись от неподдельного отвращения, подтвердила Шон.
Ивен достал табак из своей аптечки.
– Ну и где твоя болячка?
Шон дотронулась до шортов, указывая место на бедре, рядом с ягодицей. Ивен засмеялся.
– Готов поспорить, что нас всех подстерегает подобный сюрприз. Просто твоя личинка первой выросла до таких размеров, что стала заметной. – Ивен наполнил ладонь водой из фляжки и размочил в ней табак. – Ладно, снимай штанишки и ложись. – Он показал на кровати место рядом со стенкой.
Шон неуверенно посмотрела на Робин, молчаливо извиняясь за вторжение, спустила шорты и легла на живот. Но Робин нисколько не смущало присутствие Шон. Ведь ее стычка с Ивеном за обедом закончилась примирением. Возможно, они отметили это тем, что занялись любовью. То-то у Ивена такое хорошее настроение.
– Я ее вижу. – Ивен освещал опухоль фонариком. – Маленькая стервочка. Жаль, что мы не можем сфотографировать ее на память.
– О, Ивен! – Робин сделала гримасу.
– Ты не был таким веселым, когда эта тварь завелась в твоем теле, – урезонила его Шон.
Табак, приложенный к нужному месту, холодил кожу. – Полежи так немного, – посоветовал он Шон.
– Шон, да у тебя татуировка! – Робин встала на колени, чтобы ее рассмотреть.
– Выглядит как знак мира, – сказал Ивен, словно увидел татуировку в первый раз, будто никогда не дотрагивался до нее ни пальцами, ни языком. – Очень оригинально, Шон.
– Чего не сделаешь, когда тебе девятнадцать лет? – отбивалась Шон.
Полчаса они болтали так, как будто соседка заглянула к ним на чашку кофе. Они говорили о Мелиссе и о близнецах, о яслях и спортивном лагере. Они разговаривали так, будто и впрямь на следующий день отправлялись домой. Шон получала удовольствие от этой беседы – она отвлекала ее мысли от Дэвида.
– Я думаю, Тэсс провела это время с Чарли, потягивая ром и занимаясь любовью, а сейчас возвращается к нам. – Ивен высказал это предположение, убирая табак и заглядывая вовнутрь опухоли. – Она больше не извивается. Эту операцию я проведу без наркоза. Шон, ты хочешь подержать Робин за руку?
Вряд ли это было так уж необходимо, но Шон схватилась за предложенную Робин руку. Ее маникюр до сих пор был в полном порядке, от кожи приятно пахло лосьоном. Этот запах вызвал в Шон воспоминание о Мелиссе: малышка росла с этим запахом и сейчас нуждалась в нем. Боже, она не хочет причинять вреда этой женщине.
Шон стиснула зубы – Ивен извлекал личинку из ее тела.
– Хочешь на нее посмотреть? – спросил он Шон.
– Не теперь. – Как бы ее сейчас не вырвало.
– Я ее заспиртую, и ты привезешь с собой сувенир. – Ивен протер спиртом больное место и объявил, что Шон исцелена.
Она поцеловала их обоих в щеки и вернулась в свою пустую, захламленную палатку.
Дэвид вернулся около полуночи. Шон не спала. Она чувствовала, как на месте опухоли образуется кровоподтек. Наверное, поболит еще некоторое время.
– Удалось что-нибудь увидеть? – спросила она мужа.
– Кое-что. – Он зажег фонарь и начал раздеваться.
Шон поднялась на локте и перевела дыхание.
– Что ты имел в виду, когда сказал что-то насчет Ивена и частей моего тела?
Дэвид снял один носок, потом другой. Он изучал дырку на одном из них, и Шон почувствовала, как ее руки покрываются потом. Он повернулся к ней.
– Я видел вас сегодня. Тебя и Ивена под водопадом. Как вы там трахались.
Ее сердце издало громкий глухой стук.
– Мы не занимались любовью. – Ее голос сбился на шепот.
– Дай мне отдохнуть. – Дэвид отвернулся от нее и стал расстегивать рубашку.
– Дэвид, мы этого не делали. – Шон чувствовала себя оскорбленной, она преисполнилась негодования. Решение не заниматься любовью с Ивеном потребовало от нее таких усилий, что Дэвид обязан был ей поверить. Но она могла себе представить, как выглядело их с Ивеном купание в глазах Дэвида. Что именно он видел? – Если бы ты наблюдал за нами от начала до конца, ты бы знал, что мы этого не делали.