– Ты уверена, что еще сможешь подождать?
– Да. – Мег изучала цифры на цветовой таблице, она покачала головой. – Кажется, восемь единиц, – сказала она, заправляя шприц.
– Мег.
Она подняла голову.
– Сделай небольшой допуск на дополнительную затрату энергии, идет?
Она недоуменно нахмурилась.
– Почему? Я же ложусь спать… О! – Она улыбнулась, густо покраснев. – Я хочу, Дэвид, но я…
Он приблизился к ней и расстегнул верхнюю пуговицу ее рубашки, затем вторую и третью. Мег сидела неподвижно, держа одну руку на колене, другой сжимая шприц. Он слышал, как она глотнула слюну, чувствовал ее дыхание на своей щеке. Расстегнув все пуговицы на ее рубашке, Дэвид провел пальцами по ее коже над талией.
– В какой бок?
– Что?
– В какой бок ты будешь делать инъекцию?
– О! – Мег посмотрела на шприц в своей руке, словно не понимая, как он туда попал. – Я и забыла. Кажется, в левый.
Он приподнял ее рубашку с левой стороны и увидел, как золотистые пряди ее волос ниспадают на грудь. Она вколола инсулин в свою шелковистую кожу. Когда она укладывала шприц в футляр, ее руки дрожали.
– Только не нервничай, – сказал он. – Мы не должны нервничать.
– Дэвид, я хочу. Я сама хотела попросить тебя, чтобы сегодня вечером мы… Но я действительно нервничаю. – Она запахнула рубашку на груди. – И если мы переживем это путешествие, я не хочу забеременеть.
Он улыбнулся.
– Мне сделали вазэктомию несколько лет назад.
– Правда? Дэвид кивнул.
Она несмело прикоснулась к его плечу.
– Ты хоть понимаешь, что это ничего не изменит? Я хочу сказать, что все равно останусь лесбиянкой.
Он пожал плечами.
– В этом деле ты разбираешься лучше меня. Она встала перед ним на колени, зажала его лицо между ладонями и очень мягко, очень нежно поцеловала. И тут же отклонилась назад, кусая губы. – Я бы хотела, чтобы ты был женщиной, – сказала она. – Я бы не чувствовала себя такой развалиной.
– Что мне сделать, чтобы ты так не нервничала?
– Лучше всего будет, если ты простишь мне мою… неуклюжесть.
Он улыбнулся. Какая она милая. Он притянул ее к себе и нежно целовал, пока она расстегивала его рубашку. Он спросил, как ей будет удобнее. Мягкость была ее единственным требованием, и он беспокоился только о том, как бы его пальцы, стягивавшие с нее рубашку, не оказались слишком грубыми и жадными, как бы его губы не сдавили ее грудь слишком пылко. Ее робость возросла, когда он просунул руку между ее ногами, и он понял, что слишком спешит. Он встал на колени у ее ног и окинул ее взглядом. При свете керосиновой лампы каждый дюйм ее тела отливал золотом. Подушка пылала от прикосновения золотистых прядей ее волос.
– Ты чудо, – сказал он.
– А ты огромный, – засмеялась она. – В моем воображении ты был меньше наполовину.
– Это не вызовет лишних проблем. – Он снова коснулся ее тела и увидел, как по нему пробежала дрожь. Сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз был с женщиной, которая так его хотела? Он лег на спину и потянул ее на себя, и увидел выражение облегчения в ее глазах. Ей необходимо было чувствовать, что она сама распоряжается своим телом.
Она опустилась над ним так осторожно, словно была сделана из фарфора. – Ты уверен, что я тебе ничего не поврежу? – спросила она.
Он сдержал смех.
– Поверь мне: это только приятно. А как тебе?
Но ее глаза были закрыты, лицо выражало сосредоточенную отрешенность, а тело двигалось в унисон с его телом. Ей не нужно было ничего отвечать.
В одиннадцать часов ночи Дэвид все еще не возвратился от Мег. Шон лежала в темноте, перебирая пальцами золотых обезьянок на своей цепочке. Сейчас они должны были сходить с самолета в Сан-Диего. Самолет прибывал в восемь ноль пять по калифорнийскому времени. Мальчики наверняка встречают их в аэропорту с Линн. Она представляла их себе в зале ожидания, заполненном людьми, встающими на цыпочки, чтобы поскорее увидеть тех, кого они любят. И они будут ждать, Кейт, Джейми и Линн, и Линн первая заподозрит неладное. Она проверит расписание, убедится в том, что прибыл тот самый самолет. Возможно, она решит, что они на него не успели, что они прилетят на следующем самолете из Майами. И они с мальчиками дождутся его, но Шон и Дэвида не будет и на этом самолете. Наконец станет ясно, что они пропали.
Дэвид вернулся в одиннадцать тридцать, заполнив палатку запахом алкоголя и Мег. Он тихо разделся и свалился в постель. Она почувствовала, как он случайно прикоснулся к ней своей горячей и влажной ногой. Шон казалось, что все его тело хранит на себе следы его близости с Мег.
Она проглотила комок, образовавшийся у нее в горле.
– Мы должны были прибыть в Сан-Диего полчаса назад, – сказала она.
Он повернулся на спину и посмотрел на крышу палатки.
– Я забыл, – ответил он. – Я потерял счет дням.
– Сейчас Кейт и Джейми думают, где мы.
С минуту он лежал неподвижно, потом обнял ее за плечи. И тут, как будто прорвалась плотина, она разразилась слезами. Шон плакала на его груди, такая теплая и знакомая. Он прижал ее к себе обеими руками, поцеловал ее волосы и держал в своих объятиях, пока она не уснула.
Утром она смотрела, как он достает из туфли записку от Мег. Она была втиснута в самый носок. Дэвид прочитал записку и положил ее в карман рубашки.
– Мег пишет, что ты был на высоте? – спросила она. Шон просто ничего не могла с собой поделать, но в ее голосе не было горечи.
Дэвид повернулся и посмотрел на нее. При тусклом свете, просачивавшемся сквозь москитную сетку, она прочла сочувствие в его глазах. Он понимал, что она сейчас чувствует. Он слишком хорошо знал, что это значит – представлять того, кого любишь, в чужих объятиях.
Он накрыл ее руку своей.
– Мег – диабетик, – сказал он. – Она нуждается в нормальном питании, чтобы правильно рассчитать дозу инсулина. Фиги не спасают положения. Если сегодня не удастся наловить рыбы, у нас не останется выбора – придется воспользоваться ружьем.
33
Лезвие мачете легко скользило между корой и древесиной, и он передвигал его взад и вперед, пока кора не отваливалась от ствола. Дэвиду нравилась эта работа, несмотря на жару и теперь уже непрестанный голод, несмотря на напряженность, возникшую между ним и Ивеном. Возможно, они так и проработают вместе целый день, не сказав друг другу ни слова. Неужели так и будет? Это было праздное любопытство, нужно же о чем-то думать, водя мачете вдоль ствола; на самом деле это его не беспокоило. Теперь очередь Ивена переживать, свою вахту Дэвид уже отстоял. Ему нравилось, что все прояснилось. Пускай Ивен меняет ситуацию, если сможет.
Дэвид закончил обработку бревна и удовлетворенно встал, рассматривая результат. Полая обвислая кора с одной стороны – и гладкая блестящая древесина с другой. Он принялся за следующий ствол, пока Ивен возился с тем же самым.
Когда Дэвид снова взялся за мачете, его руки дрожали. На завтрак ему достались две жалкие фиги; у них не хватило времени еще раз наведаться к ревунам. Их с Ивеном ждала работа в бальзовой роще, Мег и Робин снабжали игрунок насекомыми, а Шон занялась рыбной ловлей. Дэвид надеялся на то, что ей улыбнется удача. Он надеялся не только оттого, что был голоден. Знал, что значило для Шон решение использовать ружье. Ему не хотелось видеть, как обстоятельства принудят ее сдаться.
Сегодня утром она нашла черепаховые яйца. Шон встала рано, вырезала из куска дерева крючок для ловли рыбы и, пока остальные доедали фиги за завтраком, пошла к реке. Когда Шон удалялась от них, ее походка – так, по крайней мере, показалось Дэвиду – излучала оптимизм. Она собиралась срезать удилище и использовать жука в качестве наживки, но вернулась через несколько минут и, подойдя к Мег, вытянула руки. Четыре шероховатых яйца, каждое размером с шарик для игры в пинг-понг, лежали на ее ладонях. При виде их у Дэвида потекли слюнки.
– Это тебе, – сказала она Мег.
Дэвид пытался заглянуть в глаза Мег. Ему удалось убедить ее рассказать о своей болезни, и сегодня утром все узнали о диабете и о том, чем грозит ей голодание. Что должна была почувствовать Мег, когда спасительную пищу предложила ей жена человека, с которым она занималась любовью этой ночью?