Взять, к примеру, посетителей. Это была просто невыносимая категория людей. Почему-то каждый день, если магазин бывал не закрыт, какая-то часть жителей Лондона считала своей обязанностью заглядывать в Сохо и непременно посещать букинистическую лавку мистера Фелла. И, если бы они просто приходили, глазели на книги, и убирались восвояси, Кроули не удостоил бы их даже взгляда. Но среди клиентов магазина попадались особенно въедливые и докучливые типы, которые претендовали на внимание Азирафеля, а Кроули считал, что превратить их всех в жаб было бы наибольшей милостью с его стороны. Потому что они и так постоянно квакали что-то вроде «Добрый день, мистер Фелл», «Как поживаете?», «Какие у вас появились интересные новинки, мистер Фелл?». И, если бы Кроули увидел на лице Азирафеля хотя бы намек на то, что эти люди ему так же неприятны, как и Кроули, то они в его глазах заслужили бы мгновенное помилование. Но нет. Азирафель лучился доброжелательностью, приветливо общался с посетителями на тему погоды и, конечно, книг, и улыбался, улыбался так, что у Кроули сводило скулы от злой ревности.
Зачем он расточает этим случайным людям свои улыбки? Почему он практически даром раздает благословения этим никчемным прохожим, чем они заслужили счастье смотреть в эти сияющие глаза? Они ведь даже ничего не покупают в магазине, всего лишь стоят, разговаривают с ангелом, потом глупо моргают и просто уходят…
Ох… вот в чём дело.
Последняя клиентка вышла, звякнув колокольчиком над дверью, а Кроули уже прильнул к Азирафелю, обнимая его за талию, потираясь щекой о щёку, срывая мимолетный поцелуй.
— Я проголодался, ангел, — проговорил Кроули.
Азирафель засиял:
— Какое совпадение, мой дорогой! Я тоже не прочь что-нибудь закинуть в рот.
Кроули сглотнул и зашептал прямо в ухо:
— Но я совсем не обед имел в виду.
Азирафель лукаво заглянул ему в глаза:
— Но и я тоже, Кроули.
…Хотя кроме клиентов, которых Кроули кое-как терпел, Азирафеля окружало такое количество людей, что Кроули просто готов был биться головой о стенку. Он никак не мог понять, почему ангел так тепло относится, например, к кассирше в супермаркете, непременно интересуясь её здоровьем, а также здоровьем её многочисленного потомства (он еще и помнил по именам всех её детей!). Или что заставляет Азирафеля так искренне благодарить уборщика, сметающего сухие листья и бумажки с порога его магазина, человек ведь просто выполняет свою работу, не так ли?
Или для чего нужно так ласково улыбаться официанту в «Ритц», вся задача которого заключалась в том, чтобы подлить Азирафелю вина в опустевший бокал? Кроули ревниво следил за всеми действиями официанта, и если бы тот пролил хотя бы капельку на светлые брюки ангела, Кроули испепелил бы его на месте. Официант оказался на редкость расторопным. Что ж, иди с миром, смертный, тебе сегодня повезло.
Казалось, Азирафель готов был изливать свои улыбки и адресовать ясные взгляды любому встречному. И если на случайных прохожих Кроули не слишком сердился, лишь провожал настороженным взглядом, то была категория людей, от которых он впадал в настоящее неконтролируемое бешенство. Хорошо, допустим, держать себя в руках Кроули удавалось. Но в глазах его явно читалось острое желание убивать, на счастье окружающих, отлично замаскированное темными линзами очков.
Так было, например, на последней выставке. О, Азирафель с удовольствием посещал театры, концерты, галереи. Иногда даже музеи, чтобы повздыхать над милыми его сердцу безделушками, вышедшими из употребления столетия назад.
Приобщиться к культурной жизни человечества Азирафель любил искренне и горячо. И иногда приглашал Кроули составить ему компанию. И очень удивлялся тому факту, что демон никогда не отказывался, а иногда приходил и вовсе без приглашения.
В тот день Азирафель выбрал выставку современного искусства. «Чтобы порадовать тебя, дорогой», — объяснил он. С чего ангел взял, что Кроули интересуется современным искусством, было неясно. Но кто он такой, чтобы разубеждать своего ангельского возлюбленного? Было сказано «порадовать», Кроули будет радоваться, потому что искренне не хочет расстраивать ангела. А Азирафель, похоже, был очень воодушевлен их совместной вылазкой, он даже принарядился — повязал стильный (в клетку) шейный платок вместо привычного галстука-бабочки.
В галерее было оживленно. Азирафель, поминутно всплескивая руками, останавливался у каждой картины, подолгу рассматривал инсталляции, и вполголоса проводил для Кроули личную экскурсию.
Надо сказать, что Кроули невольно втянулся. Он вдруг понял, что перестал, пряча зевки в кулак, поглядывать по сторонам в поисках выхода из экспозиции, а сам с увлечением стал рассматривать выставочные экспонаты. Особенное его внимание привлекла картина, изображающая нечто, наводящее воспоминание на символ инь-янь, но очень модернистски размазанный в пространстве и даже, кажется, немного во времени. В любом случае, Кроули так засмотрелся на переплетение белых и черных мазков, что потерял из вида Азирафеля.
Отойдя от картины, он лениво прогулялся вдоль экспонатов, надеясь поймать ангела по пути, и, в самом деле, увидел его в последнем зале выставки. Азирафель стоял в небольшой толпе, собравшейся вокруг женщины средних лет. У неё была короткая стрижка и довольно экстравагантный наряд. Женщина непринужденно общалась с посетителями выставки, кивала с улыбкой, раздавала автографы. Кроули догадался, что он видит перед собой авторессу всех представленных на выставке объектов. Он встал неподалеку, сложив руки на груди, и наблюдая за ангелом.
Азирафель со своей обычной лучезарной улыбкой (от которой у Кроули мгновенно щемило сердце, если она была направлена не на него), подошел к художнице. Он горячо пожал ей руку и принялся с жаром и восхищением выражать свой восторг от посещения выставки. Художница, одинаково вежливая со всеми, вдруг немного смутилась от такого напора, на щеках её заалел румянец. Обычная реакция людей на включившего эмпатию на всю катушку ангела. Она польщенно улыбнулась, благодарно похлопала Азирафеля по руке. Он что-то ответил, она рассмеялась, и вернула реплику, от которой расхохотался уже Азирафель.
Кроули скрипел зубами и сжимал руки в кулаки. Это просто вежливый разговор, убеждал он себя. Азирафель одинаково дружелюбен со всеми. Это не значит, что эту художницу уже следует заносить в соперницы…
Не значит, но очень хочется.
Было глупо думать так, но Кроули уже прыгнул в это болото, поэтому махнул рукой и начал погружаться в самые чёрные мысли с головой. Ну каким образом дружеское общение Азирафеля с этой женщиной могло угрожать Кроули? Разве они стояли с ней под первым в мире дождем на стене Эдемского сада? Разве знали друг друга шесть тысяч лет, изучили до последней черточки? Азирафель встретил эту женщину впервые в жизни не более пятнадцати минут назад, Кроули готов был поклясться, что ангел не знал ее раньше. Так почему он каждый раз заново попадает в эту мучительную мясорубку, перемалывающую его раз за разом в сомнениях, достоин ли он любви ангела? Прав ли он в том, что Азирафель вообще любит его? И что если вдруг в один из дней он предпочтет выбрать человека — такого, например, или любого другого, с их свободой воли, так влекущей к себе ангела, с их вечным балансированием между добром и злом, с их короткой, но такой яркой жизнью, заставляющей их меняться ежеминутно, и в этих постоянных изменениях видеть смысл своего существования.