И тут Шурочку увидела она. Он прямо — таки физически почувствовал, что она, дотоле не подозревавшая о его существовании, вдруг наткнулась на него. Он увидел её всю, от яркой юбки, по — свойски открывающей Шуре восхитительные ноги, до чёрной пустоты в её съёжившейся душе, замаскированной пышным бюстом. Взгляды их встретились и слились в один, ослепительно яркий взгляд, спрессованный столетиями, отшлифованный миллионами пар и поделенный на двоих. Длина сверкающей сотнями Амуров нити стала с медленной силой сокращаться. Шурочку стащило со стула, бесполезным фаллосом закачавшегося ему вслед, а Шура уже сомнамбулически двигался к этим глазам.
Она встала из — за столика, стряхнула с себя пузырящуюся амёбу чьей — то усатой ладони, и, продолжая смотреть на Шурочку, пошла к выходу. Саксофон, тянувший мелодию предчувствия, захлебнулся собственной спермой и затих. Под шелест умирающего хай — хэта Шура вышел из зала.
У брошенной гардеробщиком раздевалки гулили два грузина. Больше никого не было. Растянутая пружина изо всех своих хилых сил тянула туалетную дверь на место. Шурочка, не раздумывая, разрушил все пружинные потуги и вошёл в царство аммиачных паров.
Надобно заметить, что отхожее место в баре было одно на два пола. Это, конечно, создавало определённые неудобства, но в то же время открывало безграничные возможности. В чём Шурочка незамедлительно убедился. Пройдя по флотилии бычков, плавающих в луже лимонадно — пивного second handa, он смело рванул на себя дверцу кабинки и тут же столкнулся взглядом с двумя парами глаз. Одна из них располагалась на одном уровне с Шуриными и принадлежала гардеробщику, вторая же тоже была мужской, но располагалась… В общем, как выразился один старшина — сверхсрочник, «вам по пояс будет».
— Ну ни фуя себе… — сказал Шурочка и грязно выругался от неожиданности. — А где же она?
Впрочем, он тут же пожалел о сказанном, ибо из глаз гардеробщика в устрашающем количестве полетели молнии, а в воздухе явственно запахло озоном. Дышать — то стало легче, но всё же… Шура не стал медлить и вынырнул назад, к стойке.
Место его было уже кем — то занято, и Шурочка, вдруг резко ощутив тягу к чему — нибудь сухонькому, огляделся в поисках свободного стула. После яркого света и удушающего сортирного амбре видел он в полумраке не особенно, но стул всё же приметил. И не замедлил на него плюхнуться.
— Ну, милый мой, ненаглядный, где же ты пропадал? — вдруг ласково спросил его нежный голос.
Он обернулся и увидел рядом с собой её глаза. Она смотрела на него с любовью и грустью.
— Э…
— Я заждалась тебя. Где ты был?
— В туалете…
— И что там?
— Gay games[4]… — почему — то по — английски сказал Шура.
— Really?[5]
— Indeed[6]. — сам себе удивляясь, ответил Шура, всю жизнь бывший не в ладах с иностранными языками.
— Would you like a glass of champagne[7]?
Шура опасливо покосился на бармена.
— Don’t worry, honey, don’t worry. He’s a good master[8].
И налила ему бокал холодного шампанского.
— А почему «хозяин»?
— Пей, ласковый мой, пей. И я с тобой. За нас!
Они чокнулись. Золотистая влага, струясь, всеми созвездиями разлилась по телу, проникая в укромные уголки, и крыша новоявленного англофила прочно отъехала назад. Он видел перед собой эти волшебные глаза, он гладил тонкие прозрачные пальцы, он говорил что — то, но сам не слышал, что… Знал только, что все его слова — правда. Наконец она сказала что — то про машину, встала и повела Шурочку за собой. Они вышли на улицу. Прямо напротив дверей стояла белая Toyota. Они сели на заднее сиденье. Последнее, что увидел Шурочка — за рулём никого не было.
Глава 8