– Впервые слышу.
– Ты издалека, это видно, – пожал плечами старший, ни капли не удивившись.
– Мое имя...
«Назови настоящее», – потребовал Тэш.
Я знала, что в некоторых городах уже развешаны мои портреты – у доктора Лэя хватало денег на тщательные поиски. Знала – и все же сказала:
– Меллони Маккей.
Он снова не удивился, мне это понравилось.
– Безумная, чуть не пришившая какого-то доктора, – кивнул он. – Что касается цены, то наши головы стоят больше... Вопрос в силе, детка. Ты умеешь ездить верхом? Мы слегка задолжали тебе.
На лошадях я ездила лишь в детстве. На пони. Несколько кругов по площади, за пару мелких монеток. И мое неумение управлять кобылой сразу заметили. Но все же мне удалось совладать с серой клячей, и убраться из Ведьмина городка вместе с Рил-Расками.
Выяснилась и причина их внезапного благодушия. Бандиты суеверны. До дурости – они спокойно грабят и убивают, но боятся колдовства. И упоминание призрака их испугало. И кошки... кошки очень их впечатлили. Как и то, что я стала первой, на кого колдовство не подействовало. То есть, они так считали. Они временно прятались в Ведьмином, строя из себя приличных людей, и крепко спали по ночам, и терпели старуху с ее статуэтками – только и всего. А у меня просто не хватило нервов успокоиться и заснуть, когда Тэш вывел меня из себя.
Дикая случайность.
– Тэш...
Я заговорила с ним лишь на утро, спустя несколько часов скачки. Задница болела, кости ныли, голова раскалывалась с недосыпа и пережитого. Я почти свалилась с лошади прямо посреди пустыни, и Генри, старший, ругнувшись, объявил привал.
– Тэш, ты ведь знал это? – спросила я. – Тэш, ты все знал!.. Ты направил меня в Ведьмин, ты хотел, чтобы я встретилась с той старухой! Ты...
– Нет, – ответил Тэш. – Я хотел, чтобы ты встретилась с ее сестрой. Спроси своих новых знакомых, что они успели найти в ведьмином доме. Спроси, Генри держит что-то за пазухой...
Мне кажется, он направляет меня. Тэш, это чудовище, своей болтовней толкает меня то в один город, то в другой. Я уже проклял тот день, когда стащил из особняка эту штуковину!.. И теперь говорю с револьвером постоянно. Слушаю его. Иногда отвечаю. И это кажется мне совершенно, совершенно нормальным, вот что пугает!
А еще я вновь рядом с городом. Рядом с городком, где прячется очередной псих, с которым Тэш желает меня познакомить. Мне думается, что он не сталкивался с нормальными людьми. Или посчитал их слишком скучными, чтобы запоминать... А потому мне попадаются только сумасшедшие. Зачем он это делает? И почему, почему я так слушаюсь его? Он подменил меня. Прошлого нет.
Я ненавижу его. Но не могу остановиться – слишком хочу узнать, к чему же он меня приведет.
Сегодня Тэш пообещал мне встречу с самим собой, настоящим, живым, реальным и целым. Я подумал о тебе. И поверил сразу.
Я глупец. Просто законченный идиот.
2.12.
За месяц я привыкла к лошадям.
К бандитам привыкнуть не удалось – что бы ни думал Генри, а с шайкой преступников мне было не по пути. Гордость и честь говорили о том, что Рил-Раски не должны оставаться в живых, а здравый смысл подсказывал – я не справлюсь. Даже с Тэшем... Даже после того, как мои уговоры подействовали на него, и он перестал «шутить», стреляя куда угодно, кроме цели.
Да и потом... Был доктор Лэй и дядюшка Микки – не мне осуждать братьев Рил-Раск. К тому же, они помогли мне... Одним словом, я договорилась с собственной совестью и рассталась с братьями, ненавидя себя.
Подъезжая к Гортоле, небольшому городку недалеко от столицы, я рассматривала шкатулку, вынесенную из дома ведьмы. Драгоценности из нее выгребли Рил-Раски, мне же осталась пожелтевшая от времени фотокарточка и подпись на ее обратной стороне. И вырезанные ножом на крышке дата и место.
Расспросив про семейство Веннетов, я узнала, где живет Клара. Их двое было – две Клары на фотографии. Не близнецы, даже не похожие друг на друга девочки-сестры смотрели прямо мне в глаза... И меня, помнится, отец усаживал перед фотографом, давал в руки охапку цветов и строго-настрого запрещал глядеть по сторонам.
Две сестры. И одна из них стала ведьмой, а другая – вышивальщицей.
Когда Клара открыла дверь, я молча протянула шкатулку и фотографию. И Клара долгую секунду смотрела на меня, прежде чем упасть в обморок.
– Моя сестра, – прошептала она, придя в себя. Я успела подхватить ее и затащить в дом, и со стороны, думается, это выглядело очень подозрительно. И теперь мы сидели в комнате, небогатой, но чистой и уютной, за столом, на котором рядом стоял кофейник и коробка с разноцветными нитками.
– Моя сестра, – повторила Клара. – Вы... вы встречали ее?
Я кивнула. Клара не испугалась, повела себя спокойно, как будто ждала меня и предвидела встречу.
Она поднялась и прошлась по комнате, собираясь с мыслями.
– Я не спрашиваю, что она делала, когда вы встретились, – сказала Клара. – Не спрашиваю. Наверняка, что-то ужасное, – она болезненно поморщилась и покачала головой. – Простите.
– Вы ни в чем не виноваты. Просто я нашла эту шкатулку и решила вернуть...
– Вы убили ее, – Клара на миг зажмурилась, а когда открыла глаза, из них хлынули слезы. Стараясь успокоиться, она подняла голову. Будто хотела заставить слезы течь обратно. – А сейчас думаете, что я так любила ее... Нет! – она взмахнула рукой, как птица крылом. – Ненавидела! И она – небеса в свидетели, – заслужила смерть!
– Ваша сестра...
– Не сестра, – покачала головой Клара и неуверенно взглянула на меня. – Я... Я могу вам рассказать? – она сделала несколько шагов и резко остановилась. – Могу ведь?.. Я чувствую... Я чувствую, что мы близки. Как вас зовут? Вы помните свое детство? Нет, иначе бы поняли меня сразу...
– Меллони. Я прекрасно помню свое детство?
– Вот как? – удивилась Клара. – Но в таких вещах я не могу ошибаться. После пройденного – не могу... Так неужели вам незнакома «машина Маккея»?
– Мне знакомы все изобретения Маккея, – сдержанно отозвалась я, внутренне недоумевая.
– Мы близки, – повторила Клара. – Я, право же, не знаю, что замешано здесь – ваша плохая память или потрясающее хладнокровие... Но двуликих я вижу сразу. Поэтому – расскажу.
Двуликими Клара называла больных с раздвоением личности. Не совсем точно и слишком красиво, но, впрочем, какая разница? Майрон Маккей, мой отец, занимался их лечением вместе с доктором Лэем – это я знала. Но о «машине Маккея» – о той, про которую говорила Клара, слышала лишь мельком.
Жестокая вещь. Жестокая, но спасительная. В лечении психических расстройств она стала прорывом. Она соединила физику, иллюзию, медицину и те странные мистические верования, из которых следовало, что в двуликих действительно живет два разных человека. Маккей и Лэй разделили их.
Действительно разделили.
Из машины Маккея, похожей на старинный инструмент пыток – «железную деву», – выходило два человека. Два психически здоровых человека – по крайней мере, так считалось.
Клара побывала в ней.
– Я всегда знала, что нас – двое, – говорила она. – Я училась вышивать, гуляла с родителями по парку, играла на пианино, кормила голубей... А она... Она изводила мать истериками и ругалась на отца, рвала книги, даже пыталась отравить нашу прислугу... Треклятые кошки слушались ее и бросались с воплями на нашу бабушку, а она ночью резала себе руки и поила этих тварей собственной кровью, – Клара закатала рукав, демонстрируя шрамы. – Я понимала все, видела, но не могла совладать, а она то кричала мне, что вырастет и уничтожит всю нашу семью, то плакала и говорила, что любит на свете лишь меня, свою сестру... И в один день вдруг... – Клара беспомощно развела руками. – Она кусалась и пыталась вырваться вплоть до того момента, когда нас затолкнули в огромный железный саркофаг. Мне казалось, снаружи бьют молнии...