Наружу выбрались уже две девочки. И одна из них затаилась. Притихла на время. Она изменилась, на первый взгляд.
Эта Клара выглядела лет на тридцать, та – на все шестьдесят, но злое колдовство губит. Просто тогда, когда они были детьми, та Клара еще не показала свою настоящую силу.
– Но машина не исцеляет болезнь. Она лишь делит нас надвое, оставляя двух людей! – Клара на миг замолчала, судорожно сминая в пальцах ткань собственной юбки. – У нее осталась моя старая внешность. Отчего – мне невозможно понять это. Наверное... я думаю, именно она была настоящей, а я – выродком, паразитом, прилипшим к безумице и занявшей позже ее место в семье. Спокойная, тихая, милая Клара... Моя сестра сбежала, признавшись, что только я мешаю ей отравить родителей, поджечь дом... Она многое тогда сказала. Пожалуй, в этом была настоящая польза машины – разделенные, мы внезапно поняли, что не можем жить друг без друга, и не можем, не можем причинить друг другу вред... Поэтому она сбежала, когда услышала, что родители намерены положить ее в госпиталь на лечение, а я осталась. Мы – одно целое, – сказала Клара и тихо, отрешенно призналась. – И вы, Меллони, убили меня.
Я слушала ее, понимая, что безоговорочно верю каждому слову. Пусть это звучит странно, нелепо, жутко... Я верю! Я... знаю.
«Зачем, Тэш? Зачем ты привел меня сюда?!..»
Внезапное озарение на миг оглушило меня и заставило потеряться в огромной реальности.
«Ты, Тэш?! Ты – это я?»
«Это даже не смешно, – ворчливо откликнулся он. – Машина Маккея не оживляет вещи, дурочка!»
«Тогда почему ты...»
«Да разве это важно, Меллони? Разве важно, почему я владею речью, когда тут, сейчас, ты говоришь с собственным прошлым?»
Я хотела бы сбежать.
«Скажи, Меллони... Ты взрослая девушка. Ты могла бы забыть о лечебнице для умалишенных, куда упек тебя доктор Лэй, вернее, могла бы без содрогания вспоминать о ней. Могла бы не плакать по ночам... Однако же – ты плачешь и до сих пор не можешь успокоиться. Почему?»
Не значит ли это, что причины моих мук прячутся глубже? Не значит ли это, что лечебница знакома мне не только по прошлому году? Не значит ли это, что раньше я...
– Меллони, – произнесла Клара. – Я всегда узнаю таких, как я. Так скажите мне, вы – помните?.. Кто есть у вас, кроме вас самой? Она... или он... с вами? Рядом? Или все случилось, как в нашей с Кларой истории?
Наследница Маккея, очаровательное создание, иногда сходила с ума и била посуду, швырялась игрушками, бросалась с кулаками на воспитателей... Слишком легко и быстро выходила из себя. Мне казалось раньше – отец научил меня быть спокойнее. Как выяснилось позже, действительно научил – но не столько успокаиваться, сколько скрываться от чужих глаз. Он берег меня. И всех остальных – от меня. И, конечно, надеялся, что из машины выйдет его маленькое чудо. Вышло двое – его дочка и незнакомый мальчик, единые разумом и душой, разделенные на два тела.
– Он далеко, – чужим голосом произнесла я. – Мы были совсем маленькими. И у меня осталась внешность... а у него – трезвый ум. И сбежал... сбежал он.
– Почему? – вырвалось у Клары.
– Потому что...
Потому что Майрон Маккей не сумел бы объяснить исчезновение дочери, потому что боялся слухов... и безумно любил меня. Именно такой, которую знал с рождения. Да и всегда он хотел дочку, а не сына...
– Потому что тогда я не смогла бы забыть того, что сотворил мой отец. Я не простила бы нашего разделения, я не умею, не умею прощать... И неизвестно, что бы я сотворила с домом, с семьей, с отцом...
Волной, водопадом на меня обрушилось собственное прошлое. И мальчик, который всегда был умнее, сдержаннее и добрее меня... И доктор Лэй.
Доктор Лэй, верно, не мог не знать о случившемся. Он не открыл мне тайны. Оболгал отца ради денег, но... А была ли ложь? Сейчас, зная себя, я могла представить, почему доктор Лэй вколол мне наркотик и не позволил унаследовать состояние отца.
Я же псих. Простой, обыкновенный псих, которому нельзя доверить даже острого столового прибора.
Все обернулось совсем не так, как казалось мне в начале этого путешествия.
***
Мы ехали в поезде. Медленный товарный состав, где можно сидеть, не боясь свалиться, протягивать руку в проем и ловить в ладонь песок и ветер.
После встречи с Кларой Тэш болтал о ерунде. Болтал без умолку. Словно проверял – подействует ли на меня его речь.
А когда мы встретились с доктором Лэем, Тэш кричал. Кричал, чтобы я пристрелила доктора. Ведь все же он мог тогда повернуть мою историю в иное русло. Сейчас, не во власти воспоминаний, я понимала это.
Доктор Лэй вовсе не был героем. Он, как и дядюшка Микки, хотел получить состояние отца. Хотел сначала подавить меня, а потом сделать приятным дополнением к богатству. Но ради того светлого, что не дало ему просто убить меня... или хотя бы рассказать правду... ради этого я не подняла руку с Тэшем.
Мы даже простились. Он – испуганный и жалкий, я – с подавленной яростью и желанием вновь разбить в кровь это лицо, еще более уродливое, чем раньше.
И плакала, когда прощала его. По-настоящему прощала. Его, отца, себя...
И после этого Тэш замолчал. Навсегда замолчал. Пожалуй, это стало последним, чего он хотел от меня – хотел, чтобы я справилась с собственным гневом. Хоть и говорил обратное... Это просто в его природе – врать. Врать и толкать на край, по которому можно выйти к спасению.
Я знала, куда двигаться, чтобы найти его. Или себя. Не знаю, это слишком сложно для разума одного несчастного безумца.
Но я понимала, где ждет меня он. Ведь случился в нашей жизни Тэш... Тэш, который направил его в то место, где я его встречу. Тэш, который направил меня сначала к собственной памяти, а затем к нему. Был ли Тэш действительно волшебной вещью, с первым хозяином – карточным джокером? Или был частицей нас, мистической связью, нитью, благодаря которой мы снова встретились? Не знаю.
Но он, револьвер с опаловой рукоятью, сыграл в нашей жизни далеко не последнюю роль.
Дорогая моя, возлюбленная, если тебе придется прочесть эти строки, то знай – ни на секунду я не мог забыть тебя. Я помню, как успокаивал тебя, помню, как ты обещала измениться ради меня – я верю тебе и сейчас.
Верю также, что мы встретимся. Мы должны встретиться – удаляясь от тебя дальше и дальше, я стремлюсь только к тебе.
Да еще... Да еще, украденный револьвер, револьвер с опаловой рукоятью, говорит со мной временами. Плетет такую чушь!.. Но, странно, я слушаю его. Он безумен, думается мне, безумен, как и ты, и потому я не могу его выбросить. Иногда мне кажется, что через него я слышу тебя. Но это, конечно, бред.
Мы встретимся, Меллони. Мы обязательно встретимся снова.
26.10.
Его (или мои?) письма, строки, буквы всплывают в разуме. И сейчас, в пустыне, с солнцем по левую руку, я еду и отвечаю:
Я справилась с собой, как обещала. Я научилась прощать. Благодаря твоей вере и незримой поддержке – справилась. Благодаря тебе и Тэшу, револьверу с опаловой рукоятью, – справилась.
Я еду. Жди. Скоро.
Твоя Меллони .
декабрь 2012 – февраль 2013