Ох, как отвратителен мой эгоизм, как омерзительно всё это жалобное блеянье, ведь я не удосужилась и спросить, как дела твои, ведь продолжается ещё в Европе война? Я так надеюсь, что ты жив и здоров, что читаешь письмо это (если вообще читаешь) не в окопах и не в госпитале. Не могу даже надеяться, что ответ мне посчастливиться прочесть, нет, не допустят его теперь к нам. Что же, а пока я расскажу тебе, что единственная отрада моя, что мама и Наташа с детьми теперь в Чикаго с сестрой моей – Ольгой, и что безопасность их будет, непременно будет обеспечена. Пока репрессии наполняют страну; неба не видно от дыма заводов, общаться с друзьями, родными, в России находящимися, возможности нет, что уж говорить про тебя, милый Джон, когда ты за тысячи миль от нас.
Мы теперь с Володей одни в имении живём и быт наш, откровенно говоря, не самый разнообразный: выходить некуда, а даже если и есть куда, так Владимир не пускает меня, удерживая любым предлогом и поводом. Я не могу винить его, но я, знаешь, люблю волю, свободу, люблю, когда дышится легко….
Ну вот, опять я отвлеклась на пустые, никому не нужные вещи, которые и не говорят и, тем более, не пишут. Я так наивна и глупа была, когда думала, что смогу пригласить тебя на мой восемнадцатый день рожденья, о, как я радовалась, что вся семья моя, друзья все; ты, Владимир, Алексей и Андрюша, что все вы будете со мною, так просто и легко, так свободно, а судьба вот так распорядилась, сама хозяйкою себя посчитала.
Знаешь, вчера впервые с того самого дня, до меня дошло письмо от брата. Он так успокаивал меня, он точно знал, что именно это письмо дойдёт, хотя, возможно, он и не знал и всё время писал так, просто надеясь. Нет, быть не может, совсем не похоже на моего прагматика-брата. Он сказал, что им в Тобольске неплохо, что люди там хорошие, помогают им много, что ещё немного потерпеть надо, и наладится всё, мы снова увидимся и снова поссоримся, как это бывало. Нет, я бы не стала, я бы и слова ему не сказала, а обняла только и не отпускала от себя, он ведь мой братик, мой младший братик, и я обязана всеми силами заботиться о нём. О, чтобы сделал он со мною, если бы прочёл тот вздор, который я пишу, ох, он бы убил меня.
Сегодня я чувствую, что что-то изменилось, что, возможно, совсем скоро придёт этот великий исход. Джонатан, я не хочу тебя отягощать, но, если это возможно, не мог бы ты вновь узнать насчёт ДР 83(понимаешь о чём я), прошу, но лишь только, если сие не в тягость тебе.
Недавно вспоминала, как мы играли в день нашего знакомства. Надеюсь, ты всё так же резво бегаешь, тебе пригодится это умение, если вдруг Андрей прочитает это письмо. Я уж пишу чепуху, но отчего-то не могу остановится, я будто потребность ощущаю в том, чтобы писать к тебе, герцог, чтобы получать, читать ответы твои. Однако не хочу обременять пустословием и абсурдом всяческим красивую, умную голову твою, а посему прощаюсь.
Искренне,
А.В.М.»
Глава двенадцатая.
Несмотря на то, что прошло уже более полутора месяцев с того дня, как пришла в Чёрные пруды весточка от Андрея, а сколько ответов бы не писала Александра, толка не было, княжна без устали перечитывала письмо, будто бы пытаясь найти причину, разгадать, почему именно оно дошло до них.
«Как же…как же так? – думала девушка, – стоило мне только обрадоваться немного, что вот-вот всё исправится, как вдруг вот такой финал. Ну нет, это не может быть концом, я не позволю этому закончится так!» Александра вскочила на ноги и посреди всеобщей тишины вскрикнула:
– Я еду в Тобольск!
Владимир, записывающий что-то рядом, тихо обернулся и удивлённо поднял брови.
– Что?
– Я поеду в Тобольск, – спокойно и абсолютно уверенно повторила княжна.
– Но, Александра, это…это безумие.
– Ах, вот как, да? Безумие? А они там и ничего? Безумие! Я, быть может, Андрею одному обязана тем, что здесь теперь я, а не в ссылке! – Алекс встала и теперь взволнованно ходила по комнате, – Я даже не прошу тебя ехать, раз это такое безумие, это вообще мысли вслух были! – княжна вскинула руки в исступлении и направилась к выходу с крайне яростным лицом, но глазами печальными и даже пристыженными.
– Александра…Аля, послушай же, – догоняя княжну, Владимир продолжал убеждать девушку, – да разве я за себя волнуюсь? Да Боже упаси, я за тебя беспокоюсь, princess, ни за кого другого, поэтому так и говорю. К чему теперь этот неоправданный риск? Я думаю, Андрей был бы согласен со мною, я думаю, он тоже настоял бы на том, чтобы ты осталась здесь.
– Не могу, мне надо, я должна поехать туда, чтобы только увидеть их, помочь хоть как-то.