ЯКОВ ЮРОВСКИЙ»
«ВЦИК
НОЧЬЮ ПО ВАШЕМУ ПРИКАЗУ ПРИВЕЛИ РОМАНОВЫХ НА СУД ТЧК ВСЕ ОНИ АБСОЛЮТНО НЕ ПОНИМАЛИ ЗПТ ОТЧЕГО МЫ ПРИНУДИЛИ ИХ СПУСТИТЬСЯ В ПОДВАЛ ТЁМНОЙ НОЧЬЮ ТЧК ДЕРЖАЛИСЬ НЕОБЫКНОВЕННО СПОКОЙНО ТЧК КОГДА Я ЗАЧИТАЛ ПРИГОВОР ЗПТ В ГЛАЗАХ НИКОЛАЯ ПРОМЕЛЬКНУЛО СОМНЕНИЕ ЗПТ ПОТОМ ОН ПОВЕРНУЛСЯ КО МНЕ ВНОВЬ И ПЕРЕСПРОСИЛ «ЧТО-ЧТО?» ТЧК Я ПРИКАЗАЛ СВОИМ ЛЮДЯМ НЕ МЕДЛИТЬ ТЧК ВСЕ ИСПОЛНЕНО БЕЗУКОРИЗНЕНО ЗПТ ТОЛЬКО ЦЕСАРЕВИЧА ЗАКРЫЛ СОБОЙ МАСЛОВ МЛАДШИЙ ЗПТ КОТОРЫЙ САМ БЕЗ ЗОВА СПУСТИЛСЯ В ПОДВАЛ ТЧК МАСЛОВ СТАРШИЙ ТОЖЕ БЫЛ ЗДЕСЬ ТЧК ТЕПЕРЬ СУД СВЕРШЕН ТЧК ЖДЕМ ДАЛЬНЕЙШИХ УКАЗАНИЙ ТЧК
ЯКОВ ЮРОВСКИЙ»
«ЯКОВУ ЮРОВСКОМУ
НЕОБХОДИМО ТЕПЕРЬ ВСЕ ГЛАДКО ПРЕДСТАВИТЬ ТЧК ТЕЛА УБРАТЬ ТЧК НИКТО НЕ ДОЛЖЕН УЗНАТЬ ОБ ЭТОМ ИЗ ПАРШИВЫХ ГАЗЕТЕНОК ПРИ ТРАГИЧЕСКИХ УСЛОВИЯХ ЗПТ ОСОБЕННО ОБ ЭТИХ МАСЛОВЫХ ТЧК УДАЛИТЬ ВСЕ УПОМИНАНИЯ О НИХ ТЧК УНИЧТОЖИТЬ ЭТУ ПЕРЕПИСКУ ТЧК НАМ НЕ НУЖНЫ НОВЫЕ НАРОДНЫЕ СТРАТОСТЕРПЦЫ И МНОГОСТРАДАЛЬЦЫ ТЧК
ВСЕРОССИЙСКИЙ ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЙ КОМИТЕТ»
Слабый, еле слышимый, отчаянный стон вылился из лихорадочно вздымающейся груди Александры, которая, не закрывая глаз, перевела взор на Джона. Тот стоял еле дыша, не понимая, что говорить ему, что делать ему теперь.
– Это…это…невыносимо, зачем ты меня так истязаешь, зачем даёшь мне эти…пустяки, – Александра казалась совсем слепым котёнком, который метался в темноте, пытаясь найти выход, бился о стенки коробка, в котором его заперли. Однако Александра вовсе не была слепа. Она знала, что всё прочитанное, увиденное ею теперь правда, но не хотела признаваться в этом ни себе, ни кому бы то ни было.
– Алекс, – Джон взял Александру аккуратно за руку, но тут же отдёрнулся отчего-то и переложил руку на плечо её. – я знаю, это ужасно, прости меня, пожалуйста…
– Прочти, – вдруг, будто очнувшись от транса, воскликнула Александра, – где же…где же? – она копалась в сумке, но движения её были медленными и неуклюжими, – Вот! Вот… письмо! – во весь голос крикнула она, нервозно посмеиваясь, – письмо, оно для тебя, от Володи, оно тебя переубедит. – она протянула судорожно сокращающейся рукою письмо, измятое совсем и отчего-то пожелтевшее. – Бери! Возьми скорее! – на что Джон только качнул головой.
– Открой его, Алекс, оно ведь вовсе не для меня.
Александра согнула руку и поднесла письмо совсем близко к глазам, будто пытаясь найти что-то в трещинах на бумаге. Потом она медленно отодвинула письмо, и какая-то холодная и болезненная слеза выкатилась из глаза и побежала по бледной щеке. Она развернула письмо и всхлипнула, снова сворачивая бумагу.
– Нет! Я не могу! Нет! – крикнула она, но тут же вновь раскрыла бумагу.
«Александра, милая моя, я безумно сильно люблю тебя и буду любить, что бы не случилось со мною, что бы не произошло. Говорю я это не для того, чтобы выставить на показ какие-то чувства свои, я просто хочу, чтобы ты знала это, помнила об этом всегда. Я не хочу прощаться с тобою, но видит Бог, я должен, должен оттого, что знаю. Писать об этом труднее, чем сказать, а, может быть, и нет, кто разберёт? я теряюсь, потому что не хочу, потому что через мгновение нестерпимо сильно раню тебя, обязан это сделать. Помнишь, я написал тебе письмо? На самом деле, я ещё не сделал этого, только собираюсь с духом написать, потому что понимаю, что это в сущности своей будет чистою ложью.
Princess, я не знаю, сказал ли тебе Джон о том, что все они, впрочем, отмучались. Настал мой черёд. Я понимаю это. Я никого не виню. Я только нежность чувствую теперь, нежность и любовь. Я погибаю за страну, за фамилию, которую гордо пронесу по самый гроб и от которой не откажусь; я погибаю рядом со своими братьями, и я счастлив погибнуть плечом к плечу с ними. Раньше я думал, что единственное, чего я хочу, чтобы ты рядом со мною была, но теперь, теперь нет, теперь я рад, что ты далеко, недосягаемо далеко.
Аля, я знаю, что ты злишься. Да, полное право имеешь, ведь я обманул тебя. Прости меня, princess, прости, я не мог позволить тебе погибнуть из-за горячности твоей, прыти и просто от того, что ты Маслова, почти что Романова, почти что жена моя. Я умру, но не предам, я умру любя, и, может быть, я сейчас печалюсь, но от того только, что не увижу тебя боле, не поцелую твои алые уста и не услышу бархат голоса твоего, остальное пустое, остальное – вздор. Я знаю, что ты попытаешься вернуться в Россию, хоть я и умоляю тебя не делать этого, но я спокоен, потому что Джон не допустит этого любой ценой, а герцогу я верю, как себе, может быть, даже сильнее. Джон великолепный человек, Александра, он прекрасный человек, а ещё, он любит тебя, я знаю, искренне любит и сделает что угодно ради тебя. Останься с ним, прошу, не лишай себя того волшебства, которым человеческая жизнь полна, и только Джон сможет осчастливить тебя. Про меня забудь, ведь я теперь просто тень, пережиток прошлого, воспоминание в сердце твоём, но не лелей его слишком, отпусти. Мне теперь ведь не важно, что со мною станется.