Закинув свою трахбабахалку (это её владелец так называл своё оружие) за спину, доберман с лёгкой, я бы даже сказал, летящей походкой, спрыгнул с вагона на асфальтированную платформу. Я пошёл за ним, ухмыляясь про себя — он совсем не умеет торговаться, а увидев гранатомёт, бабка могла потребовать и гранатку…
На вокзале было тихо. Полночь, поэтому сейчас внутри было не больше трёх зверей, два из которых — работали там, но построен он был для куда большего количества народа. Торговцы многое потеряли в эту ночь, а бабке повезло — сегодня ей ещё придётся пару раз сбегать в свой палисадник…
Я, кажется, не закончил.
Так вот, на этой проклятой планете осталось, по приблизительным подсчётам, около тридцати миллионов разумных существ — а других почти что не водилось. Вся планета была жутко недонаселена, и надобность в государствах если не отпала, то их роль в этом мире была минимальна.
Но только не у нас. Страна, которую когда-то называли Россией, обладала всем тем, чем остальные государства не обладали, а именно уран, остатки нефти, зарождающийся заново лес, огромные месторождения метала, алюминия, меди и золота. А ещё у России была самая сильная армия в мире. То есть это были мы.
— Всего нас было тысяча двести солдат — двенадцать вагонов, по сотне в каждом. Спали по двое на полках, иногда пользовались ими попеременно или даже посменно. Ещё один вагон с патронами — туда никого не пускали без указа сверху, хотя уже давно знали, у кого брать ключи, шифры и прочее. Короче говоря, вагон давно растащили, но кое-как общими усилиями пополняли наш боезапас и таким образом продолжали существовать.
И последний, четырнадцатый вагон был абсолютно чёрным, накрытый маскировочной сеткой. Что там было, мы тоже знали, но говорить об этом боялись даже офицеры.
Я тоже знал, что там — оружие, которое использовали люди до Изгнания. Это была сильно модифицированная система залпового огня, патронами к которой служили странные белые снаряды, небольшой толщины и длины. Когда такой попытались вскрыть — он снёс весь Санкт-Петербург. Об этом ещё в новостях рассказывали. Это был самый мелкий калибр, который только смогли собрать люди, а звери добыть. Во времена же самой войны люди швырялись многотонными бомбами подобного типа, и именно поэтому на земле не осталось ничего, даже леса.
У нас было порядка сотни таких снарядов, система для ведения огня и древние, ветхие инструкции в виде сохранившихся в памяти Добба чертежей и инструкций. Но даже мой друг не желал делиться ими, хотя однажды признался, что с этой установкой мы сможем под чистую сжечь континент вроде Австралии всего за пару минут.
Знать бы ещё, что от этой самой Австралии осталось — было бы что сжигать…
А пока зверьки, как их ласково называли люди когда-то, разбежались по вокзалу кто куда. Ещё бы — вы представляете себе тысячу оголтелых солдат, которые в едином порыве понесутся в туалет под единственный куст? Хе-хе…
Ну раз уж я завёл речь о нас, то тоже расскажу.
Звери, звероморфы, пушистые, Проект А3, и ещё несколько тысяч названий, которые нам придумали — все мы были животными, разными, но ходящими на двух, когда-то задних, а теперь нижних лапах. Звери были последним этапом гонки вооружений между прошлыми государствами — огромный проект, настоящее название которого все давно позабыли, был запущен за несколько десятков лет до Исхода. Нас создавали как оружие — сильные, свирепые и до крайности преданные, готовые умереть за хозяина-человека. Изначально были только собаки — немецкие овчарки, доберманы, различные бойцовские породы, а офицерами были сильные и властные волки. Разведкой занимались лисы — быстрые, умные, бесшумные словно тени. Отряд специального назначения — лисы ночи — занимал у нас отдельный вагон. Там всё время было темно и тихо, и вообще было непонятно, чем эти рыжие там занимаются в тишине и темноте.
И проект удался: были созданы целые армии — порядка десяти миллионов таких зверей, которые не уставали воевать друг с другом. Но прошло время — и люди поняли, что больше они уже ничего не могут. И тогда, собрав последние крохи того, что ещё могла дать планета, люди эвакуировались с Земли прямиком в космос.
Понастроив огромных космических кораблей, израсходовав все возможные ресурсы, включая нефть и металлы, люди забрали с собой почти всю пресную воду и так нас и оставили, на пустой, ненужной планете. У нас не осталось ничего, кроме каких-то технологий, возможности превратить любого человека в любого зверя и жалких остатков еды и воды. Некоторое время звери по привычке воевали, но потом, когда на свет вышли первые кошачьи — они смогли примирить собачьих. В частности, говорят, что был какой-то великий пророк, толи гепард, толи леопард, который почти всех изменил к лучшему. Именно из-за него все перестали убивать друг друга в массовых масштабах, поняв наконец, что мы — уже не люди.
Я зверем родился и этого всего не застал. Не видел ничего и всё передаю из третьих уст, хотя почти все версии этих событий, откуда бы я их не слышал, выглядели одинаково со всех точек зрения.
Я застал другое — первые армии. Когда собирали тех, кто мог держать оружие, кто не боялся убивать других. Ведь это считалось не просто преступлением, а преступлением против всех живущих. Когда нам так сильно не хватало населения — лишать землю последних её обитателей считалось смертельным грехом. Но худой мир лучше всякой полномасштабной мировой войны, и его надо было поддерживать. А бандитов, налётчиков, рейдеров и прочих асоциальных элементов не смог уговорить ни пророк, ни толки местных властей. Приходилось им вызвать нас — чтобы мы выправляли поведение гадов старыми, как говорилось, людскими методами.
Именно поэтому смертные казни давно отменили — высшей мерой было уже кое-что другое. Но об этом потом. Пока я пойду разберусь с Доббом, который уже наставил бедной бабульке свой гранатомет в голову, зная, что выживет после того, как ВОГ рванёт рядом с ним…
====== 3. Я — промокшие, как спички, ======
Доберман не успел забить первый косячок, как по вагону пронёсся протяжный стон пассажиров. Постучав по стенке за своей спиной, я крикнул в соседний плацкарт:
— Эй, какого там? — я старался сократить фразу: доберман на противоположной полке уже хотел затянуться.
— Ротный — все на выход.
— Все или только вагон? — уточнил я, грустно посмотрев на Добба. В его глазах стояла небывалая тоска и желание вселенской справедливости.
— Вагон походу…
Позади меня поднялся огромный сенбернар и два лабрадора — похоже, они собирались. Я выразительно посмотрел на своего друга.
— Ни за что! У меня должна быть возможность хоть раз отказаться от этих дурацких построений!
— Ты из увольнительной явился две недели назад.
— Пребывание здесь ты называешь увольнительной? Я на гражданку хочу! К самкам!
— Мало ли кто чего хочет. Бери свою трахбабахалку и остальные части тела. Жду снаружи.
Доберман заскрипел зубами, закрывая свою дорогую бензиновую зажигалку. Чудо человеческой мысли не раз спасало нас в холодные зимние вечера, особенно когда в дороге нас заставала вьюга или лютые морозы.
Я снова спрыгнул на перрон и быстро огляделся: никто строиться не собирался, но наш командир ходил неподалёку. Нашему составу повезло — это был уже третий командир, который назначался из нашего вагона, и пока что он продержался дольше первых двух вместе взятых. Высокий, чёрный, худощавый шакал. Чёрный вообще необычная расцветка для шакалов, и на любой вопрос о цвете его шерсти, сам он отвечал, что это последствия небольшой диверсии на нефтеперегонном заводе. Никто не знал, почему он на самом деле стал, или же может быть был от рождения чёрным, может просто в бочку с краской упал, но над этим любили подшучивать двое шакалов из нашей армии, хорошо мне знакомые. Но я всё равно считал, что нам повезло: своё дело он знал, нас уважал, да и чувство юмора у него было не такое плоское, как например у машиниста.