Мне кто-то вчера врезал в глаз! Действительно, а из-за чего это бы мне так взять и потерять сознание? Нападавший был довольно сильным — я всё-таки далеко не хиляк…
Я быстро пересёк терминал вокзала, обходя разбитые палатки и редкие кострища — откуда только дрова взяли? Направление спрашивать не пришлось — и так было понятно, что я проспал что-то. На платформе было построение.
Я вышел из здания, встав под навес и смотря на всех наших бойцов, которые выстроились в ряд. По ряду ходили звери — я даже знал, что их должно быть ровно двенадцать — и выдавали жалование за последние три-четыре месяца. Сущие копейки, на самом деле — но этого должно было хватить тем, кто хотел оторваться в Москве или помочь своим родственникам.
Одним из двенадцати должен был быть я — и пока что не видел, кто меня заменят, но наверняка это был Добб. Никому другому Шакал такое важное дело не получил бы, да и к тому же он доверял ему как мне. Я не решился выходить из-под навеса, так как на улице моросил дождик, а я в кои-то веки был чистым и ухоженным. Хотя смотр бойцов проводил наш генерал — я всегда мог сказать, что только что очнулся и пришёл сюда — не в форме, расхлябанным и вообще не солдатом. У меня отпуск.
— Эй! — раздался знакомый голос за моей спиной. Я обернулся.
— Добб? А разве не…
— Ничего я не раздаю. За наш вагон шакал раздаёт сам, — кивнул он. Доберман был удивительно одет — кожаный плащ, чёрные штаны, рубашка. Даже пояс снял, на котором у него обычно болталась «подпитка» для системы жизнеобеспечения.
— На парад собрался? — подколол я своего друга.
— На гражданку. Триста лет службы меня очень утомили.
— Ты так говоришь, будто ни разу в увольнительную не ходил! Не говоря уж о самоволках…
Доберман громко засмеялся, но в строю на нас не обратили внимания. Мы с ним наконец-то поздоровались по своему обычаю — стукнув друг друга кулаками.
— Куда ты свой гранатомёт-то дел?
— Отдал командиру на хранение, — спокойно ответил Добб, — Генерал обещал поощрить, кстати и после увольнительной.
— Чего это он такой щедрый?
— Да, змей его знает. Говорит — отлично справились, были первыми. До этого из института никто такое топливо не выносил — опасно, мол.
— На своей шкуре убедились, как опасно…
Я почесал у себя промеж ушей и покосился на свой пулемёт. Наверное, стоило его сдать, а это было невозможно до окончания построения.
— Может, оставишь его? Мне непривычно без оружия… — предложил Добб.
— Да, а мне-то как непривычно, что ты без оружия. Хотя нет. Вот Терминатора без своего пулемёта увидеть — вот это из ряда вон! Да, кстати! Кто меня вчера бил? — спросил я.
— Ага, круто он тебя приложил. Это был мэр Москвы.
— ЧТО?!
-Нет, друг, это был кто. Мэр Москвы. Он тебе по морде заехал — а ты сразу отрубился. Ну тут мы с песцом подоспели, ящера скрутили. Мотивацию так и не выяснили. Он пытался и нас побить, но ты же знаешь… — доберман постучал себя в грудь, — Мы с Терминатором не из робкого десятка. Он всё что-то шипел про то, какие мы гады, ублюдки и прочие…
— Что ему в голову взбрело?
— Говорят, пацифист он.
— Ах, это…
На платформе высокая фигура в шинели с фуражкой с высокой тульей, из-под которой виднелся нос красного змея, махнула лапой — все солдаты разошлись по вагонам. Я кивнул головой доберману и поднялся на платформу. Наше появление не прошло незамеченным. Змей, слегка улыбнувшись, повернулся к нам, заложив лапы за спину. Одет он был довольно тепло — в длинную шерстяную шинель и хромовые сапоги специально под его лапы. Змею в такую погоду надо было беречь тепло — он вообще должен был бы дрыхнуть в спячке — ан нет. Держался.
Мы подошли с Доббом к змею и отдали честь, встав по стойке смирно.
— Вольно, — кивнул генерал, посмотрел на нас из-под козырька фуражки и хитро усмехнулся — Вот интересно, сможем ли мы с вами поговорить хоть раз как генерал с сержантом и старшим лейтенантом, — спросил змей, обводя нас взглядом. Я расцвёл в улыбке.
— Получается, я теперь второй после командира?
— Именно — коротко кивнул змей, — ваш друг теперь будет заведовать вашей ротой, а вы займётесь более важными делами.
— Разрешите спросить?
Змей кивнул:
— Да?
— Какими? — бодро спросил я. Чтобы это не было — это было лучше, чем открывать дверку в вагоне.
Генерал вздохнул и повернулся к поезду:
— Система залпового огня теперь на вашей совести. Будете содержать её в порядке и надлежащем состоянии. На вас также возлагается ответственность за распределение оружия и боеприпасов.
— Есть, товарищ генерал! — я приложил лапу к виску.
Змей похлопал себя по плащу, что-то нащупывая. Он вытащил из внутреннего кармана два распоряжения и отдал их нам.
— Естественно повышение по званию влечёт и повышение жалования — с премией, разумеется. Но пока я вас попрошу остаться здесь — ещё несколько процедур, на которых вы обязаны быть. А после — денег у вас хватит до окончания вашего месячного отпуска.
— Товарищ генерал, разрешите спросить, — наша остановка будет длиться весь месяц?
Голова кивнул:
— Да, товарищ, лейтенант. Весь месяц.
Мы с Доббом переглянулись, и доберман спросил:
— А что случилось? Почему?
Змей вздохнул и, оглядевшись, посмотрел на нас из-под козырька.
— Ну, раз уж вы сами приложили к этому делу лапы… — Змей поднял «брови», — Естественно, информация не для широкого круга. Но вам, я вкратце поясню, что происходит.
Я кивнул и навострил уши. Добб же засунул лапы в карманы плаща, греясь.
— В общем и целом — ваш паровоз уйдет на запчасти. Его частично переделают для другого локомотива. Вы поедете на необычном локомотиве. — Ящер выдержал паузу. — …Это первый в мире ядерный тепловоз — топливо для него вы принесли вчера вечером, и сегодня, после полудня, работа начнётся. Мы рассчитываем закончить за месяц — в принципе, вы уже сделали достаточно для этого локомотива, так что смело гуляйте, парни.
Вот и подтвердились мои догадки — мы поедем до Владивостока без вечных проблем с топливом, электричеством или углём на худой конец.
— А это хотя бы безопасно? — несмело поинтересовался Добб, искоса глядя на ящера. Змей зябко поёжился.
— Предполагается, что да. Реактор хорошо экранирован, система охлаждения работает как часы. Так что он не должен доставить вам, больших неприятностей — по крайней мере, он долгое время функционировал у нас, в Москве — и никто не жаловался.
— Это радует, — проворчал доберман, шаркая лапой по перрону, разрешите идти?
— Разрешаю. Да! Насчёт процедур — чтобы в восемь вечера были здесь.
— А что будет-то?
— Да вы бандита привезли — устроим показательный суд, — пояснил змей, натягивая на руки перчатки, — удачи!
Наш генерал поспешил укрыться в здании вокзала, где оставалось какое-то тепло. Мы дошли до вагона, в котором проводили большую часть своей жизни, и прошли по узкому коридорчику к своему купе.
— Не нравится мне их идея, — проворчал доберман, — на ядерном паровозе ездить — это всё равно, что кататься на облитой бензином бочке пороха в аду, — выдав этот красочный эпитет, он кинул мне мой комплект выходной одежды: джинсы, толстовка с большим карманом на животе. Я снял с себя военную форму и стал переодеваться.
— Ну ты слышал, что он говорил — никто не жаловался. Лично по мне это лучше, нежели тащить этот состав волоком каждую вторую горку.
— Тебе теперь не придётся — ты же у нас теперь лейтенант.
— А ты старший сержант, — я улыбнулся, — не открутился всё-таки, да?
— Угу. Сказали — кому-то надо заменить тебя. Ну, а ты в отключке был…
— За это дело мне крайне хочется начистить морду тому, кто ударил меня за то, что я защищал свою жизнь.
— Можно устроить, — пожал плечами Добб, — твой обидчик точно где-то неподалёку.