Неизвестно, отчего владелец не бросал свое занятие вовсе. Наверное думал, что хуже быть просто не может и не сегодня-завтра дела пойдут лучше. Но приходил новый день и неприятно удивлял. Хозяин подсчитывал убытки, мечтал о небьющейся посуде и мебели, которую невозможно поломать.
Тот день вроде бы проходил спокойно. Означало это, что клиентов было немного.
Возле окна, отперевшись на бутылку пива сидел человек уже не первой молодости, но не седой. Свой стол, рассчитанный на шесть персон, он занимал безапелляционно: на части помещалась его доеденная трапеза и недопитое пиво, на остальной столешнице валялась шляпа и безобразным горбом возвышался видавший виды макинтош.
В обеденном зале было предостаточно места. Но ясно было с полувзгляда — даже если трактир набьется под завязку, этот человек все равно не уберет плащ шляпу, будет неспешно заканчивать трапезу в одиночестве.
Еще ближе к кухне спешно поглощала свой обед девушка.
Казалось — все нормально. Эти шуметь не будут, вероятно расплатятся по счету. Проблемы могли возникнуть, наверное, с мужчиной. Но владелец трактира уже был ученым и отлично знал, когда и как избегать проблем.
Но такие времена — беда появилась без предупреждения. На большой дороге появились конные.
Трактирщик затаил дыхание: а вдруг обойдется?
Но нет — конные остановились, спешились.
Хлопнула дверь, открытая ногой. Зашли четверо, щедро теряя грязь со своих сапог.
По трактиру прошли грозно, шумно, словно не жаль им было этого мира, этого трактира, этого пола, помытого женой трактирщика только вот этим утром.
Гости не подошли к мужчине. Лишь посмотрели на него зло и сурово. Тот почувствовал взгляд, но не стал прятать глаза, а сам холодно посмотрел на входящих. Те не выдержали, отвели взгляд. Мужчина вернулся к прерванному обеду.
Дольше и совсем иначе смотрели на девушку, но пока оставили ее в покое. Уселись за столик в самом центре зала. Расселись каждый у своего края стола, так, чтоб видеть весь трактир.
— Хозяин! Выпить и закусить! И не боись, не жлобься, расплатимся!
Трактирщик стал метать на стол. Делал это не шибко весело, отлично понимая, что обещание расплатиться — не более чем красивое обещание, не имеющее с реальностью ничего общего.
Конечно, — думал трактирщик, — можно их напоить в драбадан, а потом обобрать. Но, во-первых, может статься, что у них столько финансов не имеется, и драбадан просто не окупится. Во-вторых, придя в себя, гости могли начать качать права. Но этого можно было избежать, устранив гостей. А что, дело житейское — времена нынче неспокойные… Этих уж точно никто не кинется.
Ведь эти гады, могут пить до утра. А если их никто не спугнет, будут сидеть в трактире хоть целую неделю, порядочных клиентов пугать, а затем хорошо если уйдут не расплатившись, а так ведь могут и красного петуха пустить.
Позвать кого-то на помощь? — думал трактирщик. — Так ведь потом с помощниками не расплатишься. А это ведь стреляные ребятки: расселись так, что врасплох не возьмешь. Кого не попадя звать нельзя. Как будет времени за полночь, надо будет сыпануть им в пива яду да закопать рядом с предыдущими. Дорог нынче яд, да что поделать… Нет, определенно, сплошные убытки.
Думая так, трактирщик тем не менее, метал на стол. Под видом водки в запотевшем штофе подали очищенный самогон. К нему квашеную капусту, затем на первое — щи, со сметаной и чесноком, на второе — каша с тушеным мясом.
Прибывшие выпили по первой.
Алкоголь попал на старые дрожжи, стало веселей.
Главарю вовсе показалось, что он просто неотразим.
Ах, как восхитительно от него пахнет чесноком, как умело, как виртуозно он умеет ругаться матом. А еще он уверен в себе, силен. Такие определенно нравятся бабам. А если не нравится — то его такие мелочи его волнуют не сильно.
Хотелось любить и быть любимым.
Главарь думал потребовать, дабы хозяин трактира позвал свою жену, но заметил, что, совершенно кстати в помещении, уже имелась какая-то дама.
Правда, как на его, главаря вкус, худая, наверное, какая-то институтка. А может даже какая-то графиня. Но разнообразия ради — можно…
Не очень смущал и посторонний мужчина у окна. Возможно, бывший офицер он выглядел чересчур интеллигентно, чтобы быть опасным. Да что там, дабы произвести на барышню большее впечатление, этого хлыща можно и пристрелить.
По залу главарь прошелся развязанной походкой, задев по пути ни в чем не повинный стул.
— Нельзя ли пригласить дамузаель к нашему столу? — спросил главарь у девушки.
— Нельзя… — отметила девушка и вернулась к своему супу с лапшой.
— Может, все же вы будете столь любезны, и согласитесь…
— Не буду, уж простите…
Тяжелая рука легла на плечо Ольги и подняла девушку со стула.
— Будешь… — прошептал бандит. — Тебе понравится с нами! Сама потом будешь проситься.
Девушка стояла перед главарем — такая маленькая, такая хрупкая рядом с ним.
Сотоварищи главаря отвлеклись от еды и наблюдали за действом похохатывая.
…И тут произошло нечто старенное, непонятное. Девушка крутнулась на месте, освобождаясь от руки на плече, выскользнула волчком из-под ладони. Бандит попытался ее схватить, но поймал лишь воздух. Потерял равновесие, но будто выровнялся… И тут же получил несильный удар по спине…
Мгновением позже он лежал лицом прижатый к столешнице. Промелькнула мысль, что надо набить хозяину морду, дабы тщательней вытирал столы.
Попытка распрямиться не удалась — тут же взорвалась болью рука, заломанная за спину.
Его приятели вскочили на ноги, и положение тут же изменилось — руку отпустило. Главарь развернулся на каблуках, уверенный в том, что теперь то он не попадет впросак.
Но в лицо ему тут же ткнулся ствол пистолета.
— Руки вверх… — произнесла девушка почти нежно.
Она не говорила, что будет стрелять. Это было понятно без слов.
Скосив глаз, главарь смог рассмотреть оружие. Это был не дамский револьверчик, а вполне порядочный ухоженный немецкий «Parabellum».
Пистолет этой марки имел ту неприятную особенность, что его ствол не был заключен в ствольную коробку. Лишь на конце ствола имелось утолщение с мушкой.
И теперь он чувствовал, как ствол вползает, вдавливается в его ноздрю. И прицел с утолщением совсем его не спасут, а скорей наоборот…
Трое оставшихся, было, сделали несколько осторожных шагов, обходя зону конфликта полукругом. Но из кармана пиджака дамы появился иной пистолет, маленький, жилетный. Из такого можно было сделать лишь один-два выстрела, а потом пришлось бы долго перезаряжать. Однако, отчего-то нарваться на эту единственную пулю не хотелось.
— Ни с места… И руки… Если вы будете держать руки так, что я их видела, ваши шансы остаться живыми резко возрастут.
Огромные «маузеры», где-то более похожие на винтовку, чем на пистолеты оставались в своих огромных деревянных кобурах. Они выглядели устрашающе, били далеко и точно, да вот беда — выхватить и взвести такую махину быстро, было невозможно.
— Ну, давай, скажи что-то, чтоб у меня был повод разнести тебе голову вдребезги!
Вместо того, чтоб разговаривать, главарь перестал дышать.
— А жаль… Твоя смерть была бы неоценимым уроком для твоих товарищей… Наверное, обойдемся без морализаторства. По той причине, что значения этого слова вы не знаете. За сим буду кратка. Если вам удастся выйти из этого дома живыми — садитесь на своих лошадей и скачите, пока те не падут. А затем идите пешком. Потому как если я увижу ваши морды еще раз, то посчитаю, что вы меня преследуете. И перестреляю без разговоров. Я понятно излагаю?
Трое кивнули. Четвертый по-прежнему не дышал.
Девушка кивнула:
— Будем считать, что молчание — знак согласия. А теперь быстренько, тихонько — вон отсюда, чтоб не было мучительно больно за руки, которые я вам сейчас поотрываю!