— Кого пустили на холодец? — не понял задумчивый Аристархов. — Корнилова?
Но бабушка не стала объяснять. Только махнула рукой и сказала
— Кушайте на здоровье.
Затем широко перекрестила покупателя, будто давая понять, что разговор закончен.
Крестное знамение подействовало: Евгений вздрогнул, посмотрел бабке в глаза. Та отчего-то зарумянилась.
— А скажи-ка, мать, имелась ли у вас в городе нечисть и прочие пережитки царизма?
Старушка кивнула:
— А как же, имелась и имеется! В городе домовые шалят. То муку рассыплют, то в молоко плюнут, да оно и скиснет. Еще, говорят, домовые девок портят, к бабам наведываются. Оно-то, если вдова, то даже хорошо, а так… За городом, оно похуже: водяные, русалки, лешие.
— Ну а как с домовыми борются?
— А зачем с ними бороться? Начнешь драться с ними — они начнут драться с тобой. Конечно, кто иконами все углы завесит… А я так сметаны поставлю за шкаф — он наестся и сидит тихо…
— А вы видали домовых? — встрял Чугункин. — может, их и нет вовсе.
— Ну ведь сметана пропадает! Стало быть, кто-то ее ест! Отчего не домовой?
— Отчего не кош… — начал, было, Чугункин, но почувствовал, как Аристархов толкнул его локтем.
— А вот если… — помялся Евгений. — Если нечистую силу надо непременно изгнать? Что тогда делать?
— Тогда надо батюшку звать, дабы он окропил помещение.
Евгений задумчиво потер подбородок.
— А вот если нечисть позлобнее будет, побольше, то тут и изгонятеля надо посолиднее? Наверное, батюшка местный не справиться? Кого бы позвать еще?
Последний вопрос был задан тихо, будто Евгений размышляет, говорит сам с собой. Однако бабушка со всего размаха влетела в ловушку.
— Это вам надо в Еремовск ехать! Там в Новомихайловской церкви батюшка Никодим служит. Так в его храме благодать исходит! Он-то сам с вами не поедет, а вот может, даст совет или иконку.
— А вы сами там были, что в церкви за благодать-то?
— Сама не была, врать не буду. Желала бы туда съездить, да далече выбираться. Да рассказывают, что там ангелы поют, архангелы промеж молящихся ходят.
— Еремовск, говорите? — переспросил Аристархов. — Какая церковь?
— Новомихайловская! Да вы не сомневайтесь… Там, верно, каждый скажет, где чудотворная церковь стоит! — сказав это, бабушка резко перешла на шепот. — Его даже большевики боятся…
…На том разговор и закончился. Аристархов побрел прочь молча и задумчиво. За ним размашисто шагал Чугункин.
Пару кварталов просто молчали.
Прошлись по набережной. Местная речушка нрав имела такой же тихий как и жизнь в городке. Из-за чего вода застаивалась и первые поселенцы гордого имени реки не придумали, именуя ее меж собой речкой-вонючкой. После, когда город облагородился, русло почистили, сделали уже. В реке появилось некое подобие течения. Но реку по-прежнему именовали Вонючкой — так исторически сложилось.
Наконец, Клим все же не выдержал:
— И что, мы поедем в эту церковь? Где это видано, чтоб большевик шел на поклон к попу! Имейте ввиду, товарищ Аристархов — о вашем космополитизме я извещу кого следует.
— Вы об этом человеке в кабинете нумер «96»? Известите его непременно! А еще спросите: где это видано, чтоб по губернии моталась сотня заговоренных от пуль! Где это видано, чтоб оборотень набрасывался на комиссаров! После ваших слов он наверняка одумается, объявит убитых и раненых обманом зрения, вернет вас писать статейки, а меня — в школу к этим оболтусам!
И нельзя было понять из слов Аристархова: то ли он хочет вернуться в училище к этой рутине, то ли напротив, готов на любое дело, лишь бы из города этого выбраться.
— А вдруг это все происки врагов революции! — не сдавался Клим. — И поп нам не поможет, а поведет в строго противоположную сторону.
— Такой возможности исключать нельзя. — согласился Аристархов. — Но я не вижу другой возможности в этом убедиться… Лишним не будет, хотя тоже думаю, что ни черта не выгорит… Но по другой причине.
— По какой?
— Не может быть, чтоб проблема так просто решалась. Этак бабку послушать — пойди в церковь, поставь свечку, на крайний случай — закажешь службу — и все сложится. Кстати, ты когда-нибудь был в Еремовске?
— Неа. А вы?
— На карте видел. И этот город мне положительно нравится.
— Чем же?
— Тем, что до Еремовска триста верст. Мы туда на перекладных неделю добираться будем. И обратно где-то столько же. Пока ездить будем — глядишь, и изловят вурдалаку или банда заговоренных перемрет от сыпного тифа…
-//-В кабинете «96» говорить пришлось все же Аристархову. Безымянный хозяин, вопреки ожиданиям Клима, выслушал Евгения внимательно.
И вынес краткий вердикт:
— Согласен. Одобряю. Какие-то сведенья об этой церкви доходили и до меня — так что действуйте.
— Так мы завтра отбудем?..
— Завтра? — переспросил хозяин тоном не то чтоб удивленным, но вопросительным.
Причем вопрос хозяин кабинета, похоже, задавал только себе.
— Ну да, надо получить довольствие, собрать оружие, вещи…
— Как раз сегодня в Еремовск летит аэроплан. Я устрою, чтоб вас взяли на борт и позабочусь о денежном довольствии, провианте, документах. Вам на сборы — два часа вполне достаточно!
— Я боюсь высоты… — начал Чугункин, но поперхнулся, налетев на взгляд человека в штатском. — Но если Партия прикажет…
— Уже приказала. Уж будь уверен. — ответил штатский сразу за всю Партию.
Было произнесено это тоном человека, с которым спорить — опасно для жизни.
Климу и Евгению оставалось только кивнуть.
Вероятно, хозяин кабинета или подозревал, что кто-то к грядущей миссии относится без вдохновения или просто хорошо разбирался в людях.
Потому, дабы никто не опоздал к отлету аэроплана, к Евгению и Климу приставили человека тоже в штатском, но очевидно менее важного, чем хозяин кабинета с большим номером.
Но и этой важности вполне хватило, чтоб из гаража выделили машину — правда конструкции убогой, древней еще на паровой тяге. Выглядела она как шарабан, у которого украли лошадей вместе с оглоблями, а вместо них сзади прикрутили печь-буржуйку с трубой высотой в сажень.
Подстать паромобилю был и шофер — весь как будто запыленный, провалявшийся в чулане со времен англо-бурской войны и извлеченный на свет вот только сегодня, по случаю.
Машина была медлительной: трогалась лишь через полминуты после того, как водителю говорили ехать. Двигалась машина лишь немногим быстрей спешащего пешехода, и мальчишки легко ее догоняли и бежали рядом со смехом и улюлюканьем. Водителю и пассажирам оставалось только одно: соблюдать серьезность.
На каждой остановке запыленный водитель проверял уровень воды в баке, прогар топлива в топке, порой доставал из-под сидения полено и отправлял его в огонь.
Остановок было несколько. Сначала заехали на квартиру к Чугункину. Тот на удивление быстро собрался, вышел лишь с небольшим чемоданчиком. Но Аристархов умудрился управиться еще быстрей. Из казармы, где он обитал, вернулся вовсе налегке. Если что и было взято, то уместилось в карманах.
— Сказал дежурному, что койку я освободил. — пояснил Евгений. — И чтоб меня не ждали…
Потом заехали в местный арсенал. Туда зашел только уполномоченный штатский и Аристрахов. Шофер с Чугункиным остались отпугивать детвору.
Из арсенала Аристархов вышел с бряцающим пакетом и вся кампания далее отправилась в цейхгаузы. И хотя местные красноармейцы ходили в городе оборванные и заплатанные, склад был набит мануфактурой если не под завязку, то уж больше чем на половину — точно.
Густо пахло нафталином, но со слов начальника складов, помогало это слабо — моль тут водилась такая матерая, что на нафталин чихала и била даже кожу.
Переодевались тут же, в маленькой коморке при складах.