Какое отношение он имеет к этому сну. Ответ был простой и обидный — никакого. Это был не его сон.
Скосил взгляд на хронометр — восемь минут.
— А тебе что снилось? — спросил Евгений у Клима.
Тот выглядел серьезным и печальным.
— Наверное, я тоже не…
— Рассказывай! — распорядился Рихард.
И Клим начал рассказывать:
…
Поле…
Накрытое белой скатертью снега огромное поле. Оно перечеркнуто крест-накрест. Один раз дорогой проселочной, грунтовой. Ее как раз заметает снег, еще немного и полотно дороги будут отмечать лишь кусты вдоль обочин.
Затем исчезнут и они.
Вторая линия неровная — это речушка, даже ручей с течением быстрым. Снег падает в воду, но тут же поток его уносит прочь. Где-то далеко огромный черный мост, совершенно несоизмеримый с размерами ручья. Он сплетен из железных полос и напоминает паутину. Возле моста дерево приметное, похожее на застывшую молнию.
По дроге движется дюжина всадников. Они злы, они устали… За ними движется тачанка — на ней установлен пулемет системы «Льюис». На огромный алюминиевый радиатор и диск садится снег, намерзает коркой. На тачанке — пассажир и возница-солдат. Он смалит папироску.
Вот солдат докурил папироску, выплюнул ее. Та быстро потонула в снегу.
…
— Как видите, ничего особенного.
— Я знаю одно воинство, где на тачанках стояли «Льюисы». Только там людей побольше. — начал Аристархов. Впрочем, может это сезонное изменение количества восставших. Зимой лучше сидеть в теплой хате, а не мотаться по сугробам.
— Если ты о тех, о ком я думаю, — заговорил Рихард, — То там сейчас как раз около дюжины людей. И место мне знакомо. Я вчера через него проезжал.
— Так выходит я… — начал Клим, но внимания на него никто не обратил.
— Странно, что он так легко взял след. — удивился Геддо.
— Сколько до того места верст?
— Если пойдут форсированным маршем — завтра утром будут здесь. Но лошади устали, наверное станут на ночовку…
— А из меня колдуньи все же не выйдет. — с удовлетворением сообщила Ольга.
Пока обсуждали сон Чугункина, все забыли о часах. Меж тем, стрелка хронометра отмерила половину первого и шла дальше.
— Ну и ладно! Из меня тоже колдуна не вышло. И это хорошо! — улыбнулся Аристархов. — Твоя очередь, Рихард!
Тот был краток:
— А мне ничего не снилось…
— Врешь… — полуулыбнулся Евгений.
— А ты докажи?..
— Спокойно, спокойно… — вмешался Геддо. — Так и правда иногда бывает…
Но Рихард врал: ему был сон. И снился там все тот же корабль не то в Стамбул, не то Константинополь. Да только не хотелось Рихарду, чтоб сон этот стал вещим, пророческим.
И как бы то ни было, сон сей не давал ответ на вопрос: что делать. Равно как и все остальные три сна.
— Будем сегодня бежать? — спросил Аристархов.
Геддо покачал головой:
— Отдохнем еще один день. Завтра тронемся. Вдруг что-то придумается, случится.
Ольга широко улыбалась:
— Раз такие дела, я хочу гулять! Евгений! Пригласите даму в синематограф!
Тот скуксился и покачал головой. Вместо него заговорил Рихард:
— А я бы вас пригласил…
— Ну так приглашайте. Что вы время теряете!
-//-Когда они ушли, Геддо сказал Аристархову:
— Глупый вы Женя… Вы явно ей нравитесь — но зачем-то отталкиваете ее от себя.
— Когда к тебе относятся неоправданно хорошо, это тоже настораживает. Она меня знает без году неделя и какие-то авансы выдает… А как мой опыт показывает, ничем хорошим это не закончится. Я вообще смешной человечишко — вот именно так Евгений и сказал, в среднем роде, уничтожительно. — Многое теряю при ближайшем рассмотрении.
— Отчего так?
— Да шут его знает. Так складывается: с одним весело гулять, скажем на свадьбах, с другими лучше крестить детей. Потому как с первыми дружба проходит вместе с похмельем, во вторые выбирают людей надежных. Вот и у нас с Рихардом разделение: он нравится молоденьким девушкам. Я нравлюсь женщинам брошенным, вдовам… Хотя, бывает — это один и тот же человек…
— И что?
— И ничего… Мне-то самому нравятся молоденькие… А вообще думаю, следует мне лепить девушку по особым лекалам. Порой, кажется, что она должна быть безногой, дабы не смогла от меня уйти.
— Про ноги вы так зря… Но если все это закончится более-менее успешно, я вам пренепременно как-то помогу. Может и действительно выколдую вам девушку. Для этого вам нужно подобрать нужный материал. Говорят, хорошие результаты дает морская пена и обыкновенная глина. Ни в коем случае не лед. Ибо ледяная девушка — она с ледяным сердцем. А Ольга хоть и всю жизнь с холодным железом возится, холодной внутри не стала.
Синематограф
В местном кинематографе шел фильм киноателье Ханжонкова "Оборона Севастополя"
— Вы раньше видели этот фильм?
— Не меньше пяти раз…
На афише был изображен Андрей Громов в роли адмирала Нахимова. Получилось не весьма похоже: местный художник, похоже, был дарования ниже среднего. А сам Громов для роли адмирала был, мягко говоря, молодоват — в некоторых сценах фильма он выглядел не как мудрый адмирал, а от силы лейтенант в чужом мундире.
Иван Мозжухин в ленте смотрелся гораздо лучше, и играл героя так же безусловно положительного — адмирала Корнилова. Но фамилия героически погибшего адмирала ноне могла быть не всеми правильно истолкована.
И что толку, с того, что власть в городе белая? Но зачем лишний раз дразнить тех, кто считает себя подпольем? Ночью всякая власть черна — в лучшем случае тебе в окно бросят камень, в худшем подожженную бутылку с керосином.
Вопреки неясному положению в городе, касса работала без перебоев. Во-первых, за билеты принимали денежные знаки даже напечатанные в типографии убитого полковника. Во-вторых, влюбленных в городе меньше не становилось, им где-то следовало пересидеть мороз…
Заняли места, кавалеры словно по какой-то команде достали папиросы, сигары. К потолку пошли кольца сизого дыма. Одна дама закашлялась от злого табака, попросила сидящего рядом мужчину убрать сигару. Того это откровенно возмутило:
— Да что бы вы понимали! Мне лекарь посоветовал от чахотки курить сигары!
Послышался звук отодвигаемых от него стульев.
Рихард, было, достал из кителя портсигар, посмотрел на Ольгу. Та покачала головой. Так и неоткрытый, он вернулся на место.
Свет в зале погас. Тапер тронул клавиши пианино, сыграл простенькую гамму, словно проверяя на месте ли струны, не украли ли чего мальчишки. Застрекотал синематографический аппарат, его луч пробился через дым, упал на экран…
Пустили запоздалую хронику. Показывали Петроград, заметенный снегом. Множество флагов. Из-за того, что пленка была черно-белой, флаги так же в основном были черными. В кадре проехал грузовик, обвешанный людьми в серых шинелях. Солдаты лежали даже на крыльях передних колес, штыки торчали в разные стороны, словно иглы какого-то многоглавого механизированного ежа.
Затем начался сам фильм. Появилась заставка киноателье Ханжонкова: пегас, фраза не то на английском не то на французском, внизу и справа монограмма «А» и «Х».
Фильм начинался с военного совета: вот сидящий за столом адмирал Корнилов, напротив него — Нахимов.
Как водиться, актеры играли гротескно, жестикулировали без меры, рискуя ударить кого-то по лицу. Толпились на маленьком пятачке, боясь выйти из кадра.
Тапер играл негромко, все больше музыку нейтральную. И Геллеру было слышно, как разговаривает пара сидящая в соседнем ряду:
— Я был на сеансе в Петрограде. — сообщал кавалер. — Так там фильм шел с небывалыми звуковыми эффектами — за кулисами стреляли холостыми патронами! От дыма порохового дыма два раза проветривали помещение!