— Один стоит меж холмами. Оба других — на высотах. То бишь, на холмах. В случае прорыва противника по дороге, мы откроем фланкирующий огонь…
Он кивнул и показал головой на стоящий рядом «Льюис».
— Да вы что! Вы же форменный вредитель!!! Немедленно распределить пулеметы равномерно по всему фронту! — распорядился Чугункин. Потом, подумав, что враг может ударить и через холмы, смягчился. — Впрочем, один пулемет оставьте при нас. Мало ли что взбредет в голову этим бандитам — вдруг решат прорываться по дороге…
…и налетят на нас. — додумалось Климу. Но эту мысль он отогнал. Ему не хотелось думать, верить в то, что его последнее распоряжение вызвано банальным опасением за собственную шкуру.
— Смею вас заверить, что именно сюда они и ударят. — сказал Аристархов.
— Почему?
— Потому что это единственное не противоречащее здравому рассудку решение. В остальных местах или нельзя прорваться вовсе или прорвешься в место еще хуже этого.
— Именно потому, что это кажется вам очевидным они поступят как-то иначе. Исполняйте мои распоряжения!
Ну а как ты такие распоряжения выполнишь? — думал Аристархов. — С таким друзьями не надо никаких врагов. Как распределить три пулемета на фронт в десять верст? Как размазать целый батальон на этой дистанции?
Потому новые приказы Аристархов раздавал быстро и максимально непонятно для штатского комиссара.
Люди забегали. Чугункин действительно, ровным счетом ничего не понимал в этой беготне, но вида не показывал, считая, что так и надо.
Впрочем, пулеметы с холмов все же пришлось убрать — оставили только один, установленный на телеге, которая стояла на дороге.
В это время Аристархов ругал себя — и как его угораздило ввязаться в эту историю? Внутренний голос отвечал: а что, разве были варианты?
Да нет, признаться, выбор был. Можно было, к примеру, податься в карательный отряд.
Работы там было много: в губернии шумят мужички, то и дело кого-то вырезают.
Крестьяне ведь очень недовольны продразверсткой. Отдельно недовольны тем, что зерно, собранное часто на крови, потом попросту сгнивает. Не знают люди пришлые, что с этим зерном делать, как его хранить, распределять…
Оно-то как было: крестьяне везли в город еду, получали в обмен мануфактуру или скобяные изделия к примеру.
А сейчас заводы стоят, рабочие заняты революцией, то есть не работают. Спрашивается: за кой ляд кормить бездельников?
Вместе с продразверсткой часто приходят агитаторы, которые объясняли, что это временные жертвы во имя мировой революции. Агитаторы вообще были забавными, наивными людьми, над ними можно было бы вволю посмеяться да вытолкать их за околицу. Только за их спинами стояли люди иные, с винтовками. Их лица были суровы, ведь если они не отнимут этот хлеб, то голодными останутся уже их дети, жены в городах.
Воевать с крестьянами было не в пример легче, чем, скажем, с белогвардейцами, не говоря уж про немцев. Но детские слезы били сильней, чем пулеметы, попадали прямо в сердце.
Потому, когда появилась задача найти и ликвидировать банду Костылева, Аристархов устроил так, чтоб это задание поручили его батальону.
Казалось, что это задание хоть и не сильно простое, но более привычное задание: найти и уничтожить.
Однако, довольно скоро выяснилось, что власти у него не больше чем у свадебного генерала. Любой его приказ может отменить комиссар, да и к тому же солдаты в батальоне, особенно из последнего пополнения довольно часто имели собственное мнение.
Да и все остальное…
— Жаль, что у нас все пулеметы — «Льюисы». -задумчиво проговорил Аристархов. — Хоть бы один «Максимка» был…
— Любите отечественную технику? — улыбнулся Чугункин. — Вы патриот?
— Патриот… Но к оружию это отношения не имеет. У «Льюиса» диск маленький. У «Максима» укладка же на две с половиной сотни патронов…
— Товарищ Аристархов, простите, но вы перестраховщик! Вы же сами говорили — противник имеет сотню сабель. Хватит одного пулемета системы «Льюс»! Всего два диска, да винтовки солдат, и с противником будет покончено!
— Кстати, пулемет «Максим»…
Но он прервался.
В деревне явно что-то происходило. Меж домов, сараев то и дело мелькали всадники. Вот из деревни показалась колонна — пресловутая сотня и две тачанки.
Аристархов сбежал с холма вниз, к телеге с пулеметом. Комиссар следовал за ним.
На лице Чугункина легко читался испуг: он совершенно честно не ожидал прорыва здесь. Но к его счастью, никого его лицо не волновало.
Все, кроме него, через прорези прицелов, смотрели на наступающую кавалерию.